III. "Галерея Марии Медичи". Переписка с Пейреском, Валаве и Дюпюи. 1622 - 1626

 Моn talent est tel que jamais enterprise
 encore quelle fut demesuree en quantite
 et diversite de suggets a surmonte mon
 courage. 

 Мой талант таков, что, как бы непомерна
 ни была работа по количеству и разнообразию
 сюжетов, она еще ни разу не превысила
 моего мужества. 

Письмо от 13 сентября 1621 г.

1. Никола Клод Фабри де Пейреск - Каспару Гевартсу

Париж, 26 февраля 1622 г. [франц.]

Мсье.

Я вечно буду благодарен Вам за то счастье и удовольствие, которое Вы мне доставили, расположив ко мне господина Рубенса. Я не могу достаточно нахвалиться его учтивостью и восславить его достоинства и высокие качества: глубокую эрудицию и удивительное знание подлинной античности, ловкость и редкое умение вести дела в этом мире, совершенство его кисти и великое очарование его беседы. За время его недолгого здесь пребывания его общество доставляло мне такое удовольствие, какого я давно не испытывал¹. [...]

¹ (В январе - феврале 1622 г. Рубенс приезжал в Париж для переговоров о заказе на "Галерею Медичи". Письмо написано в день его отъезда с тем, чтобы он его передал.)

2. Договор между Рубенсом и Марией Медичи

¹ (Мария Медичи (1573 - 1642) - дочь Франческо I Медичи, великого герцога Тосканы, в 1600 г. стала второй женой французского короля Генриха IV, после его смерти в 1610 г. - регентшей при малолетнем Людовике XIII. В 1617-1620 гг. пытается бороться за власть с сыном, в 1620 - 1621 гг. примиряется с ним, возвращается в Париж (откуда она бежала в 1617 г.) и пользуется большим политическим влиянием. В 1631 г. бежала из Франции, окончила жизнь в изгнании.)

Париж, 26 февраля 1622 г. [франц.]

Лично при сем присутствующий господин Пьер Поль Рюбенс превосходный фламандский живописец, житель города Антверпена, а в настоящее время, находясь в Париже, проживающий близ Нового моста, на углу набережной и проезжей улицы Сен-Жермен-л'Оксеруа, признал и объявил, что он заключил договор, обещал и обязался перед Высочайшей, Могущественнейшей и Славнейшей Принцессой Марией, милостью Божией Королевой Франции и Наварры, матерью Короля, нашего Государя, которая приняла это обещание и присутствовала при сем, а также присутствовал Клод Бугийе, член Совета Короля, нашего Государя, и личный секретарь упомянутой госпожи Королевы,- обязался сделать и исполнить и написать собственноручно все фигуры на картинах для двух галерей дворца², который по приказанию Ее Величества построен в квартале Сен-Жермен-де-Прэ в Париже, и изобразить на тех картинах все события, подробно описанные в соответствии с желаниями Ее Величества, которая дала названному господину Рюбенсу такое описание, скрепленное подписью секретаря господина Бугийе. В их присутствии Рюбенс также расписался в том, что он, де Рюбенс, полностью исполнит желания госпожи Королевы, как он обязался. А именно, во-первых, в той галерее, которая уже закончена постройкой, и балки потолка и пилястры там уже позолочены и расписаны³, указанный де Рюбенс будет обязан нарисовать [сделать эскизы]⁴ и написать своей рукой двадцать четыре картины, изображающие события преславной жизни и героические деяния оной Королевы в соответствии со списком [На полях: в сюжетах числом до девятнадцати], который, как уже сказано, был передан господину Рюбенсу Ее Величеством [На полях: которая сообщит ему остальные пять сюжетов, пока он работает над первыми]. А для еще не выстроенной галереи по другую сторону здания вышеназванный де Рюбенс обязуется сделать и исполнить собственноручно все потребные там картины и поместить их на места, отведенные для каждой из них. И в названных картинах изобразить и написать покойного Короля Генриха Великого, схватки, в которых он участвовал, его сражения, завоевания и осады городов и триумфы оных побед на манер триумфов римлян в соответствии со списком, который даст ему Ее Величество⁵. Все эти картины для вышеупомянутых галерей господин де Рюбенс обещает и обязуется сделать и закончить по мере своих сил и не оставлять какую-либо из них небрежно исполненной, поскольку Ее Величество договорилась с ним о цене к полному его удовлетворению, чтобы он мог служить ей всеми силами и с охотой. Указанный де Рюбенс признает, что госпожа Королева оставляет за собой право прибавлять или сокращать сюжеты оных картин, пока они не начаты, и те фигуры, которые ей не понравятся, будут поправлены и изменены, когда картины сюда прибудут. Кроме того, Ее Величество желает иметь только картины, полностью собственноручно написанные де Рюбенсом в том, что касается фигур. До Рюбенс обещает и обязуется сделать и закончить все картины, потребные для двух галерей дворца Ее Величества, в течение четырех лет, и к тому же нарисовать и написать их, как сказано, собственноручно, и все это за плату в шестьдесят тысяч турских франков⁶, которые должны быть уплачены так, как сказано ниже. И де Рюбенс обязуется представить картины для уже готовой галереи в течение ближайших двух лет. И представить первые двенадцать полностью законченных картин в течение года и позаботиться, чтобы они были помещены на свои места, а другие двенадцать - на следующий год. Де Рюбенс обещает также, когда он привезет первые двенадцать картин, передать Королеве рисунки, которые он к тому времени сделает, битв покойного Короля Генриха Великого для второй Галереи Ее Величества, а также остающихся картин для первой галереи. Вышеупомянутая сумма в шестьдесят тысяч турских франков будет выплачена госпожой Королевой названному де Рюбенсу четырьмя равными частями по пятнадцать тысяч франков каждая, причем первая выплата будет сделана тогда, когда де Рюбенс полностью закончит и водворит на свои места первые двенадцать картин, составляющие половину из двадцати четырех, которые нужны для первой галереи. Вторая выплата - когда он закончит остальные двенадцать для той же галереи. А две остальные выплаты будут сделаны тогда, когда он представит половину картин, предназначенных для второй галереи, и когда он полностью завершит их все и водворит на места, как сказано выше. Ибо так это было договорено, милостиво допущено, согласовано и решено между Ее Величеством и указанным господином де Рюбенсом, который также клятвенно обещает это исполнить.

² (Так называемый Люксембургский дворец, его строил архитектор Саломон де Бросс (ум. 1626). Два выступающие вперед боковых крыла здания имели во втором этаже по галерее - длинному помещению, с окнами в продольных стенах. Картины Рубенса предназначались главным образом для простенков между окон.)

³ (Правая галерея была уже выстроена, она имела плоский потолок с выступающими балками. Сохранился договор от 15 апреля 1621 г. с живописцами Рено Лартигом, Никола Дюшеном и мастером Пьером де Анси, что за 18 тыс. турских франков они распишут потолки вестибюля и галереи и на панелях вдоль стен галереи напишут гризайли, цветы, камеи и пейзажи. Ок. 1800 г. это крыло здания было внутри полностью перестроено Шальгреном, а картины Рубенса спустя некоторое время были переданы Лувру (три из них - портреты Марии Медичи и ее родителей - экспонируются теперь в Версале).)

⁴ (Эскизы для "Галереи Медичи" находятся в основном в Мюнхенской Пинакотеке, Эрмитаже и Лувре.)

⁵ ("Галерея Генриха IV" не была осуществлена; сохранились эскизы и незаконченные картины.)

⁶ (Это равнялось 20 тыс. золотых экю. В договоре не упомянуто об оплате материалов, которые стоили немало, и вскоре этот вопрос встал.)

Совершено в Луврском замке в год тысяча шестьсот двадцать второй, утром в субботу февраля двадцать шестого дня, причем госпожа Королева, господин Бугийе и де Рюбенс подписали сие и поместили две пометки на полях первой страницы

Мария Бугийе

Парк Герро⁷

⁷ (Парк и Герро - нотариусы.)

Я, нижеподписавшийся Пьетро Паоло Рубенс, фламандский живописец, жительствующий в Антверпене, признаю и заявляю по чистой совести и в силу договора, заключенного сегодня с Королевой-Матерью Короля относительно картин, которые она желает, чтобы я исполнил для двух галерей ее дворца в Сен-Жермен-де-Прэ, как подробно изложено в упомянутом договоре, что госпожа Королева обещала и дала мне гарантию уплатить за них сумму в шестьдесят турских франков, которые должны быть выплачены в четыре срока каждый раз по пятнадцать тысяч франков.

Несмотря на это, в действительности мы согласились и договорились между собой о сумме в пятьдесят четыре тысячи франков, из которых каждый раз мне будет выплачиваться по тринадцать тысяч пятьсот франков на тех условиях, которые указаны в договоре. Таким образом, госпожа Королева будет освобождена от уплаты шести тысяч франков, недостающих до суммы в шестьдесят тысяч франков, упомянутой в договоре, и расчет между нами будет завершен. Если только Ее Величество из милости и учтивости не пожелает дать мне названные шесть тысяч франков или часть этой суммы в том случае, ежели мои картины будут ей приятны, так что эта щедрота будет зависеть от воли и доброго желания Ее Величества⁸. Совершено двадцать шестого февраля 1622 года в присутствии нижеподписавшихся нотариусов, которые в подтверждение подписали сие по моей просьбе.

⁸ (Эта уступка осталась неизвестна посторонним, даже Пейреску.)

Пьетро Паоло Рубенс Парк Герро

3. Пейреск - Джироламо Алеандро

¹ (Джироламо Алеандро (1574 - 1629) - итальянский ученый-гуманист и поэт.)

Париж, 17 марта 1622 г. [итал.]

Синьор Пьетро Паоло Рубенс отправился домой, взяв на себя исполнение живописных работ для двух галерей Королевы-Матери за двадцать тысяч экю. Ему разрешено работать у себя дома с тем, чтобы вернуться сюда, когда будут закончены восемь или десять больших картин, с которыми он надеется вернуться через более короткий срок, нежели можно было бы ожидать. Тем временем он подумает и о камеях², отпечатки которых он взял с собой, а рисунок с одной из них почти закончил перед отъездом³. Он весьма осведомлен относительно древностей всякого рода, а обращение его столь приятно, что невозможно представить себе более привлекательного человека.

² (Задуманное Рубенсом и Пейреском издание гравюр с античных гемм и камей, которое было осуществлено лишь частично.)

³ (Так называемая "Гемма Тиберия" (точнее, "Триумф Германика") - большая античная камея, найденная Пейреском в ризнице Сент-Шапель (теперь Париж, Национальная библиотека). Рисунок Рубенса с нее в Антверпене (Городской кабинет гравюр), позже по нему была написана картина гризайлью, см. № 68.)

4. Пейреск - Рубенсу

Париж, 11 марта 1622 г. [итал.]

[...] Вчера утром, когда я был у господина де Ломени, чтобы поблагодарить его за паспорт¹, туда пришел господин аббат де Сент-Амбруаз². Он сказал мне, что получил от Вашей Милости письмо из Антверпена с сообщением о счастливом прибытии туда. Вы догадываетесь, как я был рад это услышать,- ведь я увлечен Вашим дарованием и высокими качествами. Присутствовавшие принялись рассуждать о Ваших достоинствах, и аббат без устали Вас хвалил. Это мне доставило величайшее удовольствие, и я подавал ему подходящие реплики. Под конец он сказал, что Ваша Милость сочли его своим противником, но он вовсе не думал Вам мешать, отлично понимая, что в Европе нет больше никого, кто мог бы привести столь великое предприятие к счастливому окончанию. Он добавил, что итальянцы и за десять лет не сделают столько, сколько Вы сделаете за четыре года, к тому же они бы не сумели придать картинам необходимое величие. Он повторял это всюду с полным презрением к здешним живописцам, и они все стали его врагами, но он похваляется этим вместо того, чтобы сожалеть. В общем, для меня это был как раз желанный случай выказать всю мою к Вам привязанность. По возвращении домой я нашел Ваше любезнейшее письмо от 4-го числа сего месяца. [...]

¹ (Антуан де Ломени (1560 - 1638) - государственный секретарь. Паспорт - разрешение на беспошлинный провоз багажа Рубенса, отправленного из Парижа через некоторое время после его отъезда.)

² (Клод де Можи (ум. 1658), настоятель аббатства Сент-Амбруаз в Бурже, капеллан королевы-матери и посредник между нею и Рубенсом.)

5. Пейреск - Рубенсу

Париж, 8 апреля 1622 г. [итал.]

[...] Мы с господином аббатом отправились к господину Броссу и вместе с ним точно измерили в Галерее места, предназначенные для картин; оставляя в стороне лепные украшения, контуры окон и обрамление картин, мы нашли, что высота повсюду равняется одиннадцати футам и одиннадцати с половиной дюймам. Что касается ширины, все восемь картин между окнами по левой от входа стене галереи имеют девять футов в ширину, и только некоторые из них примерно на полдюйма больше. Поэтому Вам нужно взять холст в девять футов и один дюйм шириною, но сколько-нибудь важные фигуры не должны находиться у самого края, чтобы в случае нужды его можно было загнуть или, напротив, оставить холст целиком натянутым на подрамник.

По противоположной стене, направо от входа, также имеются восемь мест для картин все той же высоты, но ширина их везде примерно на дюйм больше, потому что эта стена не такая толстая и расширяющиеся амбразуры окон занимают меньше места. Здесь холст должен быть на дюйм шире, чем у восьми предыдущих картин, с тем же расчетом, чтобы у краев не было изображено чего-нибудь, что помешает загнуть холст или натянуть его целиком, чтобы заполнить все пространство внутри обрамления. Прежде чем туда отправиться, я велел заготовить точный фут, при помощи которого и делались эти измерения, к тому же их делали не бечевкой, которая вытягивается, если дернуть, а другим способом, исключающим преувеличение или преуменьшение. Размеров три: общая для всех картин высота; ширина восьми картин по правой стене, обращенной внутрь здания; ширина картин по левой, внешней стене. Относительно трех больших простенков в дальнем конце галереи господин Бросс обещал, что на будущей неделе их нарисуют со всеми размерами и с дверьми, которые там должны быть. Будут сделаны и рисунки четырех маленьких простенков у входа, но с этим придется немного подождать, потому что ему нужно сначала сделать рисунок камина, чтобы определить, сколько свободного места остается на стене. Я не оставлю его в покое, пока он не исполнит всего этого.

Во всем этом я нахожу еще одно большое неудобство: при изменении сюжетов и их возросшем числе на большие стены приходятся уже не те сюжеты, которые Вы намечали. По словам господина аббата, Королева думала расположить сюжеты таким образом, чтобы их ряд начинался с первого из восьми левых простенков, потом переходил к первому из восьми по другую сторону и так продолжался бы до дальней стены, где большие панно завершали бы всю серию¹. По-моему, это неудобно, и делать так не следует; я столько твердил ему об этом, что он, кажется, отказался от подобного проекта - но только он. Остальное Вы узнаете из приложенного письма, которое он написал, сидя у меня по возвращении из Люксембургского дворца.

¹ (Этот порядок размещения сюжетов не был принят, эпизоды из жизни Марии Медичи шли в хронологическом порядке вдоль левой (от входа) стены, дальней торцовой и затем вдоль правой стены, слева направо. В ближней торцовой стене находились две двери и между ними камин. В дальнем конце помещения было еще три двери.)

[...] Он вскоре пришлет мне план обеих галерей, обещанный господином Броссом, но при строительных работах трудно соблюсти точно все размеры без некоторых отклонений, что мы и обнаружили во время наших измерений.

6. Пейреск - Рубенсу

Париж, 14 апреля 1622 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Отправив пакет с размерами, я написал Вам еще одно письмо относительно переговоров с господином Рокко¹, но оно задержалось, так как тем временем почта в Антверпен уже ушла. Вы получите его вместе с этим письмом, в котором я должен дать Вам отчет о переговорах с господином Перришо², владельцем картин "Страшный суд" Тинторетто и "Актеон" Тициана³. Он говорит, что купил "Актеона" У графа де Лимура, сына канцлера де Шиверни, который приобрел его в Венеции, когда проезжал через нее вместе с королем Генрихом III, а "Страшный суд" - у мсье Рокко, который купил его у одного парламентского советника по имени Катель, чей отец служил Екатерине Медичи⁴, получившей эту картину в подарок от Венецианской Республики. О ценах он сказал, что отдал бы "Актеона" за двести ливров, то есть за шестьдесят шесть экю и сорок су, а за "Страшный суд" надеется получить сто пистолей⁵; граф Шомберг⁶ присылал человека, чтобы посмотреть картину, и хотел сам ее увидеть, но был вынужден неожиданно уехать.

¹ (Торговец картинами.)

² (Коллекционер.)

³ (Обе картины были куплены Рубенсом и в 1626 г. проданы герцогу Бэкингему.)

⁴ (Екатерина Медичи (1519-1589) - королева Франции; Генрих III (1551 - 1589) - ее сын.)

⁵ (Экю равнялось 3 ливрам 15 солям, пистоль - ок. 10 ливров.)

⁶ (Анри, граф Шомберг (1583 - 1632) - французский военный п политический деятель, с 1625 г. маршал Франции.)

Я сказал ему все, что мог придумать, - что теперь, когда идет война, графу Шомбергу, да и всем другим, приходится думать не о картинах; что картины заметно попорчены и есть явная опасность их скорого разрушения и что его запросы чрезмерны. Он долго говорил о своем расположении ко мне, но когда я, наконец, потребовал точного ответа, то его единственной уступкой было, что он отдаст мне "Страшный суд" за двести экю или шестьсот ливров, и не меньше, а другую картину - за двести ливров. Когда я заговорил о покупке их обеих вместе и проявил некоторую холодность и равнодушие, он под конец сказал, что за сто пистолей отдал бы их обе. Подумайте и решите.

По-моему, они очень хороши, особенно "Страшный суд", и цена не слишком превышает их настоящую стоимость, если же предложить ему наличные деньги, он отдаст обе за двести экю. Я в этом не уверен, но предполагаю это, судя по его поведению. Я от него ушел, говоря, что вернусь с приятелем, более знающим, чем я, чтобы выиграть время и получить ответ Вашей Милости. [...] Я очень доволен, что Инфанте так нравятся портреты обеих Королев⁷, и радуюсь этому вместе с Вами. [...]

⁷ (Королевы-матери Марин Медичи и царствующей королевы Анны Австрийской.)

7. Пейреск - Рубенсу

Париж, 22 апреля 1622 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Я получил письмо Вашей Милости от 14-го и 15-го сего месяца и, как Вы желали, беседовал с господином аббатом о порядке размещения картин в Галерее и о холсте, о котором господин аббат считает излишним писать Королеве, уверяя, что этот Ваш расход будет возмещен без всяких затруднений, когда Вы привезете сюда первые картины. Он так и пишет в прилагаемом письме, которое он принес мне домой. Что касается размещения картин, мы уже обсуждали его с господином аббатом, и он писал Королеве о затруднениях, на которые Вы указывали в одном из Ваших писем, но ответа Королевы не получил. Еще раньше ей было сообщено, что весьма затруднительно оставлять пока пустыми пять мест, и господину аббату разрешено свести их число до четырех и даже до трех, если уж иначе никак нельзя.

С этой целью желательно свести до двух или самое большее трех картины, относящиеся к испанскому браку¹, на том основании, что дело это касается не столько Королевы-Матери, сколько других лиц. Здесь даже хотели бы соединить два сюжета в одной картине, чтобы остальные посвятить событиям, связанным с особой Королевы-Матери.

¹ (В 1615 г. одновременно был заключен брак Людовика XIII с испанской инфантой Анной Австрийской и наследника испанского престола, будущего короля Филиппа IV, с сестрой Людовика Елизаветой (Изабеллой). Рубенс посвятил этим событиям одну картину - "Обмен принцессами на реке Андэ".)

Перехожу к частностям. Здесь хотят, чтобы картины следовали в таком порядке²: в первом простенке Рождение [Марии Медичи]; во 2-м Воспитание, в третьем поднесение [ее] портрета Генриху IV, в 4-м получение кольца; в 5-м [ее] приезд в Марсель; в 6-м приезд в Лион; в 7-м Рождение Дофина; в 8-м Коронация; в 9-м смерть супруга и Регентство; в 10-м взятие Юлиха; в одиннадцатом Мирное Правление; в 12-м Совет Богов; в 13-м Брак Короля; в 14-м Брак Королевы Испанской. Следующие четыре панно - не меньше - должны остаться пустыми, чтобы занять их другими сюжетами, которые Вам сообщат со временем, причем последняя картина должна изображать передачу власти в руки сына. Таким образом, приходится миновать тот сюжет, где Вы хотели изобразить жреца-фламина³, который казался самым прекрасным и благородным мне, но не другим людям, не понимавшим проявленного там изящества замысла и эрудиции. К тому же возникает большое неудобство, так как Коронация теперь приходится не на одну из больших картин⁴, а на последнюю из маленьких по левой стороне, против чего я стал громко протестовать. Наконец господин аббат сказал мне, что если сюжеты со свадьбами можно свести до двух, то он оставляет на Ваше усмотрение, не вернуть ли на прежнее место картину с фламином, чтобы передвинуть Коронацию немного дальше и поместить там, где предполагалось первоначально, то есть на первом большом простенке.

² (Перечисленный порядок сюжетов близок к реально осуществленному. В узкий простенок, предшествующий первому окну, была добавлена картина "Парки, прядущие нить судьбы Марин Медичи"; затем следуют ее "Рождение", "Воспитание", "Подношение портрета Марин Медичи Генриху IV", "Заочное бракосочетание во Флоренции" (получение кольца), "Прибытие в Марсель", "Бракосочетание в Лионе", "Рождение дофина". Далее начинаются некоторые отступления, о которых см. ниже.)

³ (Картина с такой фигурой не была написана.)

⁴ (На дальней торцовой стене и примыкающих концах продольных стен было место для трех больших горизонтальных композиций.)

Итак, Вам придется измыслить способ, как надлежащим образом изобразить испанские браки всего на двух картинах, и тогда Вы можете, если хотите, сделать картину с фламином, или Ваша фантазия подскажет какой-нибудь иной сюжет, предшествующий Коронации, чтобы заполнить один из восьми простенков перед девятым. Таковым могло бы быть прибытие в Париж или время, когда покойный Король начал приобщать Королеву к важнейшим совещаниям и делам государственного правления, готовясь отправиться за пределы королевства. Сей высокий сюжет будет весьма приятен тем лицам, от которых Вы зависите в этом деле⁵.

⁵ (Рубенс принял совет Пейреска и написал "Передачу правления Марии Медичи Генрихом IV" перед его отъездом на войну в Германию.)

Вы пишете мне, что нужно для трех больших картин оставить сюжеты, о которых уже договорились: Коронацию, Регентство и Совет Богов⁶. Я нахожу это весьма уместным. Но Вы забыли, что в Вашей памятной записке Совет Богов приходится не на большую стену, а на двенадцатое место, то есть один из маленьких простенков. Если на девятом месте будет Коронация, на десятом Регентство и на одиннадцатом Юлихское дело⁷, то на двенадцатое место придется Мирное Правление, а Совет Богов сдвинется на тринадцатое, если, впрочем, Вы не соедините его с юлихскими переговорами или с Мирным Правлением. В итоге Вам нужно составить новую памятную записку с учетом этих обстоятельств и прислать ее господину аббату, чтобы он ее подписал и выслал Вам необходимое распоряжение в соответствии с намерениями Королевы, но оставляя на Ваше усмотрение выбрать то, что Вы сочтете наиболее подходящим и наиболее соответствующим Вашему собственному вкусу. Если никак нельзя свести испанские браки к двум картинам и для осуществления Ваших замыслов будет совершенно необходимо еще одно место из тех, которые хотят оставить про запас, господин аббат предлагает взять всю вину на себя и убедить Королеву удовольствоваться тремя пустыми простенками, давая Вам возможность заполнить все остальные так, как Вы сочтете нужным. Только не забудьте вернуть господину аббату памятную записку, которую он недавно Вам послал. [...]

⁶ (Так и было осуществлено.)

⁷ (Спор о наследовании герцогства Юлих (в северо-западной части Германии); выполняя оставшийся неосуществленным замысел Генриха IV, французские войска в 1610 г. заняли столицу, город Юлих, и передали ее немецким князьям-протестантам, чтобы ослабить влияние Габсбургов, возглавлявших католический лагерь в Германии. Но после этого борьба за Юлих длилась еще долго.)

8. Рубенс - Питеру ван Веену

Антверпен, 30 апреля 1622 г. [итал.]

Досточтимейший Синьор.

Мне было чрезвычайно приятно получить паспорта, которые Вы соблаговолили достать мне ценою стольких хлопот¹. Говоря по правде, я подозревал, что мое звание затруднит дело, и потому обратился к Вашей Милости; мне казалось, что для этого дела не подходит обыкновенный посланный, обычно доставляющий бумаги всем, кто ни попросит. Я чрезвычайно благодарен Вашей Милости за заступничество. Я с удовольствием замечаю, что Вы хотели бы пополнить Ваше собрание моих гравюр, но увы! - уже два года, как мы почти ничего не печатаем из-за причуд моего гравера², который до такой степени дал увлечь себя гордости, что с ним невозможно ни договориться, ни работать вместе. Он утверждает, что только его работа и знаменитое имя придают ценность моим эстампам. Я ограничиваюсь тем, что противопоставляю этому истину: мои рисунки более законченны и разработанны, чем его гравюры, каковые рисунки я могу предъявить кому угодно, ибо они хранятся у меня. Впрочем, пусть Ваша Милость соблаговолит прислать мне список эстампов, имеющихся у Вас, чтобы я мог установить, каких Вам еще не хватает, и как только я это узнаю, я вышлю Вашей Милости остальные. Тем временем я от всего сердца целую Ваши руки и препоручаю себя Вашему благорасположению, моля небо о ниспослании Вам всяческого благополучия и радости.

¹ (Видимо, в 1622 г. Рубенс собирался поехать в Голландию. Срок 12-летнего перемирия истек, и ему было трудно получить паспорт, так как он состоял на службе у враждебного Голландии правительства инфанты Изабеллы.)

² (Лукас Ворстерман.)

Вашей Милости преданнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

9. Пейреск - Рубенсу

Париж, 26 мая 1622 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Ваш пакет от 19-го числа я получил, когда находился у господина де Ломени. Пока я его распечатывал, туда явился господин аббат, так что мне не пришлось относить пакет особенно далеко. Мы вместе прочли Ваши письма к нему и ко мне, общую памятную записку о сюжетах Галереи и другую - о их распределении, сопровождаемую рисунками; он был чрезвычайно доволен, и я также. Он обещал послать Вам ответ сегодня же вечером, а если не успеет переписать своей рукой общую памятную записку, то ответит со следующей почтой и пошлет ее Вам за своей подписью по всей форме. Затруднений больше никаких нет, кроме появления Парок в новой восьмой картине: они были бы там очень хороши, если бы не некие зловещие слухи, направленные против Королевы¹, которые распространились за последнее время. Это несомненная клевета, но лучше не давать ей пищи и заполнить свободное место фигурами, связанными с войной или чем-нибудь иным, что представится подходящим. Относительно трех последующих больших картин я полагаю, что Вы нашли им прекрасное употребление, и хотя Вы с самого начала предназначали их для основных и важнейших сюжетов, Вы все же позже внесли туда некоторые изменения. Уверяю Вас, я видел экземпляр общей памятной записки, написанный Вашей рукой, где три основных сюжета еще не занимали трех больших простенков. Именно об этом я Вам недавно и писал.

¹ (Коронация Марии Медичи произошла 13 марта 1610 г., а 14 марта Генрих IV был убит фанатиком-католиком Равальяком, и она стала регентшей. Ее без оснований обвиняли в причастности к убийству. Символическое изображение смерти Генриха IV в 10-й картине "Апофеоз Генриха IV и провозглашение регентства" содержит изображения Беллоны и Виктории, оплакивающих Генриха IV.)

Позавчера я вновь просил господина Бросса дать размеры этих трех картин, но он извиняется и говорит, что мастера, делающие лепнину, еще не кончили свою работу, а ему нужно видеть лепнину в нижней части стены, чтобы присоединить к ней украшения, окруячающие двери, которые имеются в каждой из стен. Я еще раз пошлю человека за этими размерами. [...]

Пожалуйста, не церемоньтесь со мной и сохраняйте Ваше дружеское ко мне отношение, за которое я Вам чрезвычайно благодарен. На сем я кончаю, самым дружеским образом целуя Ваши руки.

10. Рубенс - Питеру ван Веену

Антверпен, 19 июня 1622 г. [итал.]

Досточтимейший Синьор.

Я так долго медлил с ответом Вашей Милости потому, что у меня были всякого рода затруднения, путешествия и т. п. Из Вашего любезнейшего письма от 12 мая я узнал, каких гравюр Вам недостает. К несчастию, у меня их очень мало. Причиной тому, как я уже писал Вашей Милости, безумие моего гравера, который уже несколько лет мешает мне предпринять что бы то ни было. Но, разумеется, то немногое, что у меня имеется¹, я очень охотно вышлю Вашей Милости. Это "Св. Франциск со стигматами", пробная, довольно грубо гравированная доска; "Возвращение Богородицы с младенцем Иисусом из Египта"; "Маленькая Мадонна, целующая младенца"² - хорошая, как мне кажется; "Сусанна", которую я считаю одной из лучших моих гравюр; большая гравюра "Падение Люцифера" - неплохо удавшаяся вещь, а также "Лот с женой и дочерьми, покидающий город Содом" - доска, исполненная в то время, когда гравер только пришел ко мне работать. У меня еще есть "Битва амазонок" в шести листах, для окончания которых не хватает нескольких дней работы; но я не могу вырвать их из рук этого человека, несмотря на то, что за гравюру заплачено уже три года тому назад. Я хотел бы послать ее Вашей Милости вместе с прочими гравюрами, но мало вероятия, что я смогу сделать это так скоро.

¹ (Ср. II, 53.)

² (Возможно, гравюра Ворстермана "Св. семейство со св. Анной, св. Иосифом и юным св. Иоанном".)

Кроме того, я опубликовал книгу об архитектуре прекраснейших Генуэзских дворцов³; в ней около семидесяти гравюр, вместе с планами, но я не знаю, интересуют ли Вашу Милость такие вещи. Мне было бы весьма приятно, если бы Вы сообщили Ваше мнение на сей счет, а также распорядились, чтобы какой-нибудь корабельщик или курьер из Ваших знакомых занялся доставкой всех этих предметов: пересылка их обошлась бы слишком дорого.

³ (Альбом гравюр "Дворцы Генуи", часть I (1622) с "Введением" самого Рубенса; см. VI, 1.)

Я рад, что Вы нашли способ рисовать на меди, применяя белый грунт, как делал некогда господин Адам Эльсхаймер [Приписка на полях: по крайней мере, я так предполагаю, но, быть может, Ваш способ лучше]. Чтобы гравировать царской водкой, он сначала покрывал медь некоей белой пастой, потом царапал по ней иглой, доходя до меди; поскольку медь красноватого цвета, казалось, что он рисует сангиной по белой бумаге⁴. Я не помню состава этой пасты, хотя он весьма дружески открыл мне его.

⁴ (Имеется в виду работа Ольсхаймера в области офорта.)

Мне сказали, что Ваш брат, господин Отто ван Веен, только что напечатал анонимно небольшую книгу о Всемирной Теории или чем-то подобном⁵. Я бы очень хотел прочесть ее, и если бы Вы могли одолжить мне экземпляр, который несомненно у Вас есть, я бы честью поклялся никому не говорить об этом и сохранять полнейшую тайну, если это необходимо.

⁵ (В 1621 г. О. ван Веен издал, но не анонимно, "Физические и геологические умозаключения, изложенные в виде заметок и изображений" (на латыни). Странно, что, желая получить книгу своего бывшего учителя, Рубенс обращается к его брату, живущему в Голландии; возможно, он был в натянутых отношениях с О. ван Вееном, которого совершенно затмил своим искусством.)

В заключение я дружески целую руки Вашей Милости и молю Бога о ниспослании Вам счастия и радости.

Вашей Милости преданнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

11. Пейреск - Рубенсу

Париж, 15 июля 1622 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

На этот раз впервые после Вашего возвращения домой почта пришла без письма от Вас, зато явился возчик и привез мне мешок с книгами для господина аббата и для меня, а также ящичек с моими свинцовыми отливками и восковой отливкой головы Демосфена¹.

¹ (Бюст Демосфена принадлежал Рококсу. Рубенс включил его изображение в серию гравюр "Собрание бюстов философов, полководцев и императоров греческих и римских".)

Я чрезвычайно благодарен Вам за эту прекраснейшую редкостную вещь, особенно для меня ценную, так как она дает мне объяснение одной посредственной геммы из сердолика, привезенной мною из Рима, с изображением той же головы и с такой же прической, не знакомой мне до сих пор. Я не сомневаюсь в том, что голова эта античная, однако, признаюсь, мне кажется несколько странным, что столь ценный памятник удалось вывезти из Рима, где его можно было бы продать за тысячу скудо. Мне хотелось бы знать, действительно ли это лысина на необычном месте посередине головы или там стесан мрамор², а также удовлетворяют ли Вас буквы надписи, где омикрон одного размера с остальными; такое вообще встречается, но в том веке редко. Я знавал старого болонского антиквара по имени Гуиллельмо Джозеппо де Вели, который удивительно разбирался в хороших вещах. Он сказал мне, что видел некоторые из античных герм, позже опубликованных Фульвио Урсино³, когда на них еще не было никаких надписей, и что надписи были высечены на них уже потом. Сам Урсино велел высечь на некоторых из них надписи, какие ему вздумалось, и антиквар его за это очень стыдил. Все это между нами. Напишите, знает ли господин Рококс, что мне послана копия с его Демосфена, и должен ли я выразить ему свою благодарность или, напротив, лучше не показывать, что я ее видел.

² (В ответ Рубенс напомнил рассказ Плутарха, что Демосфен выбривал себе иолголовы, чтобы ЛИШИТЬ себя возможности показаться на людях и прервать занятия ораторским искусством.)

³ (Фульвио Урсино (Орсино, 1529 - 1600) - знаменитый филолог и археолог. Имеется в виду его книга "Изображения знаменитых людей, по античным мраморам, монетам и геммам" (лат., 1569). В 1606 г. вышло ее дополненное издание с текстом Иоганна Фабера, римского знакомого Рубенса.)

Сегодня утром ко мне пришел господин аббат и показал Ваши памятные записки относительно картин Галереи, переписанные его рукой, и рисунок с заметками о распределении сюжетов, совершенно такой, какой был сделан Вами. Он сказал, что едет к Королеве⁴ и везет эти бумаги с собой, чтобы она их дополнила теми сюжетами, которые ей благоугодно видеть на трех местах, оставленных пустыми. Тогда все это будет Вам послано в полном и завершенном виде. Он будет Вам писать и благодарить за книги. Со своей стороны, это делаю и я, причем прошу Вас выбрать, что я мог бы прислать Вам в обмен из здешних мест.

⁴ (Она находилась на курорте Пуг-ле-Бен.)

Картина Тициана будет отправлена завтра с теми же возницами, которые привезли сюда книги. Я показал ее господину Джоване - живописцу, ученику дю Брёя⁵, прославившемуся здесь умением реставрировать старые картины. Он предложил за три экю поправить все повреждения, но я не дал ему прикоснуться к картине без Вашего распоряжения. Он нашел, что холст достаточно мягок и его можно свернуть в трубку, но я, видя, что живопись легко шелушится, а холст прикреплен к подрамнику таким способом, что его трудно будет снять, не повредив, предпочел оставить его на подрамнике и отправить в ящике, что я и делаю. Картина Тинторетто будет перед отправкой намотана на круглую деревянную колонну, изготовленную таким образом, чтобы трубка была не слишком тонкой. Картина была на три дня оставлена в погребе, чтобы она стала слегка влажной и ее легче было скатать. Следует сообщить получателю, чтобы перед тем, как ее развертывать, он точно так же подержал ее немного в погребе, тогда живопись не осыплется и ее легко будет натянуть на подрамник. В соответствии с Вашим распоряжением я передам картину господину Фрарену⁶. [...] На этом я кончаю, сердечно целуя Ваши руки.

⁵ (Туссен дю Брёй (ум. 1602) - живописец короля, работал в Лувре, Фонтенбло и Сен-Жермене.)

⁶ (Фрарен (он же Феррарен или Феррари) - меняла в Париже, посредник между Рубенсом и Пейреском при пересылке писем и посылок.)

12. Пейреск - Рубенсу

Париж, 21 июля 1622 г. [итал.]

Славнейший и досточтимейший Синьор.

Я с невероятным нетерпением ожидал Вашего письма от 14-го числа. В одиннадцать часов ночи я послал за ним слугу к Ришару, чтобы избавиться от ужасного беспокойства, в которое меня поверг Виво¹. Он пришел ко мне вчера вечером с известием, что по городу разнесся слух, будто синьор Рубенс (Господь да сохранит его живым и здоровым, и меня также) перешел в лучший мир². Это неожиданное известие поразило меня, так что я был совершенно вне себя. Пренебречь известием я не мог из-за Вашего молчания на прошлой неделе, когда Вы, против обыкновения, пропустили еженедельную почту. Я стал отыскивать источник зловещих слухов и нашел, что купец по имени Мессаже якобы узнал это от некоего иезуита из Антверпена; проверить это я не мог из-за позднего часа. К счастью, Ришар нашел Ваше письмо и отдал его моему слуге, чьего возвращения я ждал, будучи не в состоянии лечь в постель. Как только он пришел, подал мне письмо и я увидел на нем собственноручную надпись моего знаменитого друга, меня охватила душевная радость, которую я не смог бы выразить, так же как и горе, поразившее меня при дурном известии - в тот день я даже не мог ужинать. Хвала Господу, что слух оказался ложным!

¹ (Антиквар.)

² (Видимо, речь идет о попытке Ворстермана, на почве нервного расстройства и профессиональной ревности, убить Рубенса. В августе 1622 г. такая попытка повторилась, и друзья Рубенса успешно хлопотали об охране для него.)

Сегодня утром я сообщил об этом Виво и его друзьям, чтобы остановить распространение лжи, опасаясь, как бы слух не дошел до двора Королевы-Матери и не помешал разрешению затруднений, которое там предложит господин аббат. Ему я также послал письмо по почте, чтобы пресечь последствия слухов, если они туда проникнут. [...]

13. Аббат де Сент-Амбруаз - Пейреску

Бурж, 1 августа 1622 г. [франц.]

Мсье.

Ваше письмо от 21-го числа прошлого месяца избавило меня от горести, ибо весть о смерти господина Рубенса доставила мне величайшее огорчение, как Вы могли видеть по письмам, написанным от моего имени господином Ле Малем, секретарем господина Люсона¹. Узнав эту новость от графини де Фрюж, Ее Величество послала за мной и высказала мне свое огорчение. Я сказал Ее Величеству, что не могу этому поверить и что, наверное, художники из ненависти распространяли такие слухи. Так оно и было, как я узнал из Вашего письма, и, благодарение Богу, он здоров.

¹ (Арман Жан дю Плесси де Ришелье (1585 - 1642) - епископ Люсонский. Пользовался поддержкой Марии Медичи, участвовал в переговорах относительно ее примирения с королем, в сентябре 1622 г. получил сан кардинала, впоследствии - герцогский титул. Вскоре стал всесильным премьер-министром и успешно боролся с притязаниями Марин Медичи на власть.)

Что касается дел, то я их все понемножку сделал, все места заполнены, а некоторые из ранее согласованных сюжетов вычеркнуты: Королева узнает решение богов относительно браков, Король принимает свою супругу в присутствии Королевы-Матери. Таким образом, освободилось пять мест, сюжеты которых Ее Величество мне сообщила². Они не представят никакого затруднения для господина Рубенса, так как сюжеты только названы и от него зависит, как расположить фигуры. Я буду обсуждать все это с Вами, как только вернусь в Париж, около 20-го числа сего месяца. Господин Рубенс желал знать, под каким знаком зодиака родилась Королева. Этим знаком был Телец, Ее Величество родилась в апреле, в полдень³. Он хотел знать, случилось ли это днем или ночью.

² (Тем не менее колебания по этому поводу продолжались и позже.)

³ (На основании этих сведений Рубенс вычислил гороскоп Марин Медичи и господствующий знак зодиака - Стрельца - изобразил в "Рождении Марии Медичи".)

Относительно пересылки из Брюсселя Королева сказала, что возместит все расходы к полному его удовлетворению. Я вернулся вчера из Пуга, где оставался при дворе в течение девяти дней и завершил все свои дела.

Де Можи.

14. Описание картин галереи дворца королевы, матери короля, в предместье Сен-Жермен в Париже

¹ (Недавно найденная копия одной из тех памятных записок, которыми обменивались Рубенс и аббат де Сент-Амбруаз. См.: Thuillier J. La "Galerie Medicis" de Rubens et sa genese: un document inedit. - "La Revue de l'Art", 1969, N 4, p. 52 - 62. Судя но тому, что сюжет с фламином уже исчез, "испанские браки" сведены к одной картине, но из последних пяти сюжетов определен только один ("Бегство из Парижа в Блуа"), программа галереи составлена в августе 1622 г.)

Август 1622 г. [франц.]

1-я картина над камином галереи. Королева будет изображена как победительница, со шлемом на голове и скипетром в руке, под ногами - оружие, каски, латы, ворох оружия, барабаны, а над головой - два амура с крыльями бабочек, означающих бессмертие, держат лавровый венок над головой Королевы в знак того, что Слава ее бессмертна, в небесах две Молвы с победными трубами прославляют ее добродетели и доброе правление Государством. Под ногами будет надпись: His est illa [вот она.- Лат.], что значит: вот величайшая Королева на свете, величайшая добродетель, равной ей нет и не будет никогда.

2-я картина сбоку от камина (направо). Будет изображен Великий Герцог Франческо, отец Ее Величества, во весь рост, в одежде Великого Герцога Тосканы.

3-я картина по другую сторону от камина (налево). Портрет Великой Герцогини Иоанны, Эрцгерцогини Австрийской, урожденной Королевы Венгрии и Богемии, матери Ее Величества.

4-я картина начинает историю Королевы². Три Парки прядут нить, предвещающую счастье, которое выпадет Флоренции и всей Тоскане благодаря рождению принцессы Марии.

² (О первых трех картинах говорится в будущем времени, хотя, по-видимому, уже существуют эскизы. Далее речь идет о картинах, над которыми Рубенс в это время работает. Важна точная расшифровка аллегорий, придуманных Рубенсом.)

5-я картина. Рождение Королевы. Изображена богиня Люцина с факелом в руке. Спустившись с небес, она подносит Флоренции новорожденную, окруженную сиянием в знак того, что ей предстоит стать величайшей монархиней мира, Флоренция в виде кормилицы принимает ее в объятия. Наверху изображены гении Часов [Ноrае] в виде ангелочков с крыльями бабочек, бросающих цветы в знак радости, рядом Гений с рогом изобилия, где есть скипетр, корона и весы в знак того, что ей суждено стать величайшей в мире Королевой. Сверху изображен Стрелец, под знаком которого совершилось ее рождение. Внизу - река Арно в виде мужчины, сопровождаемого детьми, что указывает на плодородие тех мест.

6-я картина. Обучение Королевы. Королеву обучает Минерва [неясное слово] в сопровождении трех Граций. Меркурий с кадуцеем в руке спускается с небес, чтобы научить Королеву красноречию. Рядом с Королевой - Орфей с его лирой, скульптура головы, палитра с красками и кистями, чтобы показать, что Королева любит музыку, живопись и скульптуру.

7-я картина, где речь идет о браке Короля и принцессы Марии. По просьбе Франции Юпитер и Юнона сговорились дать супругу Генриху Великому. Они посылают Гименея с Купидоном отнести портрет Королевы Королю, который его созерцает со вниманием влюбленного. Он советуется с Купидоном, который указывает ему пальцем на красоты этого изображения. Внизу два Амура, один уносит шлем Короля, другой - его щит, чтобы показать, что с женитьбой Короля во Франции водворится долгий мир.

8-я картина. Венчание Королевы. Одетая в белое Королева, пользуясь поддержкой и советом Великого Герцога Фердинанда³ и Великой Герцогини Кристины, принимает из рук Великого Герцога обручальное кольцо Христианнейшего Короля. Великий Герцог обручается с нею от имени Короля. Брачную церемонию совершает папский нунций в церкви Санта Мария дель Фьоре. Присутствует богиня Юнона, и появляется радуга в знак свадьбы.

³ (Дядя Марии, ставший великим герцогом после смерти ее отца. Кристина Лотарингская - жена Фердинанда I Медичи. Начиная с этой картины, появляются расхождения во второстепенных частностях между программой и осуществленными произведениями.)

9-я картина. Прибытие Королевы в Марсель. Живопись изображает прекрасную, всю золоченую галеру, на ней Королева, прибывшая в марсельский порт в сопровождении Великой Герцогини и своей сестры Леоноры⁴. Королеву встречает Франция и город Марсель, в образе провинции, как их изображали в древности. Внизу Нептун и Нереиды, они подталкивают галеру, [неясное слово] у руля которой стоит Фортуна. В море виден также Протей, совершающий чудеса, а в воздухе Зефир и Молва с трубой летит сообщить Королю новость об этом прибытии.

⁴ (Элеонора Медичи, герцогиня Мантуанская.)

10-я картина. Прибытие Королевы в Лион. Король Генрих Великий в виде Юпитера обнимается с Королевой в виде Юноны; между ними Гименей, ниже пять амурчиков с факелами в руках. Над ними встает радуга и Вечерняя звезда. Внизу великолепная колесница, на ней едет женщина, означающая город Лион, она держит герб города. Колесницу влекут два льва, в память о празднестве по случаю въезда в Лион Короля и Королевы.

11-я картина. Рождение Дофина. Королева изображена сидящей; усталая после разрешения от бремени, но радостная и довольная, она смотрит на Дофина, которого держит гений Здоровья. Рядом Фемида берет его под свое покровительство. Позади Королевы Кибела, матерь богов, а с другой стороны Чадородие с рогом изобилия в руке и в нем пятеро маленьких детей, изображающих все королевское потомство. Некий Гений держит полог постели, в небе встает солнце, и ему предшествует звезда Люцифер.

12-я картина. Король готовится к войне в Германии. Готовый к отъезду Король в латах оставляет на попечение Королевы Дофина, других своих детей и Францию, дает ей полную власть приказывать королевству, как если бы это был он сам. Королеву сопровождают Предусмотрительность и Щедрость. Позади Короля вооруженные знатные люди, готовые следовать за ним.

13-я картина. Коронация Королевы. Изображена перспектива церкви Сен-Дени, на главном алтаре - украшения и серебро, необходимое для мессы. Рядом с алтарем изображена маленькая комната, обитая фиолетовым бархатом, шитым золотыми лилиями, из которой Король смотрит на церемонию. По другую сторону невысокий помост, где находились послы. Выше еще помост, где были музыканты и трубачи, которые играли и пели во время мессы. Вокруг церкви возвышения для знатных господ и дам, смотревших на церемонию. Перед главным алтарем было небольшое возвышение в три ступени высотой и на нем большой ковер из лилового бархата, шитый золотыми лилиями. Посередине его был еще квадрат из такого же бархата, на нем Королева, прибыв в церковь, опустилась па колени перед главным алтарем. На королеве был корсаж и верхняя одежда, обшитая горностаем и украшенная крупными бриллиантами, и королевская мантия из фиолетового бархата, шитого золотыми лилиями, подбитая горностаем. Прическа Ее Величества была украшена крупными бриллиантами и бесценным жемчугом. Как только Королева прибыла и опустилась на колени перед главным алтарем, господин Кардинал де Жуайез начал церемонию коронации. [...]⁵ Всю церемонию следует опустить и изобразить только, как г-н Кардинал де Жуайез надевает корону на голову Королевы. Рядом с Королевой находились по правую руку Дофин и его сестра, по левую - герцог Орлеанский и Королева Маргарита; позади Королевы три принцессы крови несли ее шлейф. [...] Сбоку от Королевы герцог Вандомский держал скипетр, а господин кавалер де Вандом - державу. Принц де Конти нес корону перед Королевой. [...] В небе изображены Слава и Честь, надевающие венец на голову Королевы.

⁵ (Здесь и ниже пропущены перечисления присутствующих и описания их костюмов. Интересно сравнить это протокольное описание церемонии с картиной Рубенса.)

14-я картина. Король возносится на небо, Регентство Королевы. Изображены на небесах боги. Решив, что Король Генрих Великий более достоин находиться среди богов, нежели среди смертных, они посылают Юпитера и Меркурия, чтобы взять его на небо и дать ему там место. При этом две Победы плачут, что королевство и весь мир теряют величайшего Короля и полководца, какой когда-либо был. Одна из Побед [неясное слово] поднимает трофей из оружия в честь Короля. По другую сторону Королева во вдовьей одежде, грустная и опечаленная своей великой утратой, в сопровождении Минервы и Предусмотрительности, ей Господний Промысел вручает руль. Франция на коленях перед Королевой подает ей сферу, усыпанную лилиями, что означает управление. Франция окружена народами, которые умоляют Королеву принять управление государством.

15-я картина. Согласие богов относительно взаимных браков принцев Франции и Испании. Юпитер и Юнона сговорились умиротворить Европу брачным союзом между Францией и Испанией. Юнона как богиня брака кладет золотое ярмо на две пары белых голубей. Там есть два голубя, которых держит Купидон. Они сидят на земной сфере, разделенной надвое, с изображением гербов Франции и Испании. С помощью Мира и Согласия Аполлон и Минерва прогоняют Раздор, Ярость и Обман, которые хотят помешать бракам. Венера удерживает Марса, который хочет прийти на помощь Фуриям.

16-я картина. Взятие Юлиха. Изображен город Юлих, окруженный укреплениями и пушками. На переднем плане белый конь совершенной красоты, горячась, встает на дыбы; он с длинной гривой, в попоне, шитой золотом, и с большим султаном из перьев на голове. На нем верхом Королева в роскошной и великолепной одежде, в шлеме, с распущенными волосами, с жезлом военачальника. Ее сопровождает Победа, надевающая ей на голову венок. Сбоку Молва возглашает величие Королевы. Рядом с конем Щедрость одну руку возлагает на льва, другою держит перстни, готовясь их раздать. Внизу картины изображена конная армия под командованием господина Маршала де Шатра, передающего Юлих протестантам во исполнение обещания Короля.

17-я картина. Обмен двумя новобрачными - Королевами Франции и Испании. Франция в облике красивой женщины в синей одежде, усыпанной лилиями, тянет к себе Королеву и отдает сестру Короля - Испании, которая будет изображена под видом Мавра. В небесах - танец амуров, руководимых богиней Блаженства золотого века, которая рассыпает из рога изобилия цветы и плоды, под амурами - золотой дождь. Наверху картины - радуга.

18-я картина. Совершеннолетие Короля. Королева передает Королю дела правления. Корабль приведен в порт Силой, Предусмотрительностью и Справедливостью. В середине корабля Франция. Король принимает руль от Королевы-Матери. Умеренность спускает парус, Богини Молвы звуками труб прославляют доброе руководство Королевы делами государства.

19-я картина. Королева удаляется из Парижа в Блуа⁶. Королеву прогоняет Клевета, над головой Королевы ложь изрыгает огонь, рядом лающий пес. Королеву ведет Невинность, ее сопровождают принцессы, оплакивающие ее отъезд. Ее ждет карета.

⁶ (В последний момент этот сюжет сочли неподходящим из политических соображений, и Рубенс срочно написал новую композицию "Счастливое правление королевы", которую поместил перед "Совершеннолетнем короля". Картина "Бегство Марии Медичи из Парижа в Блуа" не сохранилась; имеется эскиз в Мюнхене, Пинакотека.)

15. Пейреск - Рубенсу

Париж, 26 августа 1622 г. [итал.]

[...] Постскриптум. Я видел господина аббата, он очень занят другими делами. Он обещал мне со следующей почтой послать Вашей Милости письмо, которое Вас полностью удовлетворит. Он показал мне письмо, которое Вы недавно написали господину де Люсону, а тот попросил аббата объяснить ему дело, прежде чем отвечать, и аббат настоял, чтобы я ему перевел, особенно о холсте и о соединении нескольких сюжетов в одну картину. Что касается пяти отложенных сюжетов, Вы получите их список в памятной записке. [...]

Отъезд из Парижа после смерти Маршала д'Анкра¹.

¹ (Кончино Кончини, маршал д'Анкр, фаворит Марии Медичи, убитый в 1617 г. по приказу Людовика XIII, после чего она бежала из Парижа.)

Отъезд из Блуа.

Договор в Ангулеме.

Возобновление военных действий при Пон-де-Сэ².

² (Сюжет был заранее заменен "Заключением мира" ("Королева направляется в храм Мира").)

Полное примирение с сыном после смерти Великого Коннетабля³.

³ (Великий коннетабль де Люин (ум. 1621), толкнувший юного Людовика XIII на убийство Кончини и разрыв с матерью.)

Все это с мистическими фигурами и со всем уважением к сыну.

Я мало могу об этом сказать, но не хочу оставить Вас без поддержки в этом деле; мы постараемся, чтобы по крайней мере расположение фигур было полностью оставлено на усмотрение Вашей Милости.

16. Пейреск - Рубенсу

Париж, 15 сентября 1622 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Сегодня утром я виделся с господином аббатом, который показал мне Ваше письмо к нему. Вначале он проявил некоторое недовольство Вашими словами, что Королева, похоже, не доверяет Вашему таланту, раз она хочет видеть эскизы прежде, чем начнется работа над картинами. Слово "недоверие" показалось ему слишком резким. С величайшей мягкостью я стал ему доказывать, что Ваши намерения были самые чистосердечные и невинные, а Ваши жалобы вполне обоснованны. Я попросил его представить себе, как ему было бы неприятно, если бы он задумал прекрасную картину и у него потребовали бы ее рисунок, пока она еще не закончена, лишая его тем самым сладостной свободы изменения. По его словам, Вас не хотели лишить возможности менять место и позы фигур, речь шла только о желании Королевы иметь в своей шкатулке рисунки того, что будет исполнено, причем она не претендовала на подлинные рисунки, но копии работы какого-нибудь умелого молодого человека. Я отвечал, что очень опасно посылать копии эскизов: копиист почти неизбежно внесет какой-нибудь недостаток, который будет приписан мастеру; что Вы избегаете показывать подлинные эскизы иначе как в своем присутствии, чтобы иметь возможность объяснить свой замысел и выслушать советы других, не оставляя затруднений и неясностей, как это бывает при переписке.

Он противопоставил мне волю Королевы¹. Я ответил, что Вы не отказываетесь ее исполнить, однако будете весьма признательны Ее Величеству, если Вашу свободу не будут стеснять, и что он окажет Вам величайшую милость, если поддержит перед Ее Величеством Вашу просьбу, чтобы Вам разрешили не присылать сюда эти эскизы, не приезжая лично. К тому же 7 или 8 картин уже начаты и почти доведены до совершенства, относительно них не возникло никаких сомнений, и нет причин требовать эскизы, поскольку сами картины уже почти закончены и в них нельзя вносить сколько-нибудь значительных изменений. Он сказал, что, поскольку эти 7 или 8 картин уже начаты, в них ничего не изменишь и весь ход исполнения оставлен на Вашу волю, Вы могли бы доставить удовольствие Королеве, прислав ей эскизы этих картин. [...]

¹ (Можи добивался присылки эскизов не столько для королевы, сколько для себя; известно, что позже ему принадлежала серия эскизов к "Галерее Медичи" (теперь Мюнхен, Пинакотека).)

Тем временем пришли господа де Ломени и де ла Бародери² и встали на мою сторону. Он, наконец, сдался и свел свои требования к эскизам пяти последних сюжетов. Их он хочет получить немедленно, не ожидая Вашего приезда, с условием, что их увидят только Королева, господин де Люсон и он сам, чтобы решить, удачны ли они, и в случае нужды изменить их содержание. Ваше отсутствие при этом не имеет значения, поскольку речь идет только о набросках и о их пригодности с точки зрения политики, а не с точки зрения искусства живописи. Если это будет исполнено, он надеется получить разрешение Королевы на то, чтобы не присылать остальных эскизов в Ваше отсутствие.

² (Придворный короля, интендант садов Его Величества.)

Если Вы мне позволите дать Вам совет, я думаю, что Вы можете согласиться на присылку эскизов к этим пяти сюжетам. Если те семь-восемь картин могут быть закончены в скором времени, было бы очень хорошо, чтобы Вы сами приехали сюда и привезли эти картины и все остальные обещанные Вами эскизы. Я весьма заинтересован в том, чтобы это произошло поскорее, так как, возможно, мне придется поехать домой. [...] Но дела живописи обычно движутся медленно в любых руках, кроме Ваших. Я чрезвычайно обрадовался, узнав, что те семь-восемь картин уже далеко продвинулись, и получив тем самым надежду на скорый приезд Вашей Милости.

Господин Бертело³ получил свой экземпляр "Дворцов Генуи" и бесконечно Вам благодарен. Он обещал написать Вам письмо, но я еще не посылал за ним слугу; вероятно, мы его получим утром в день отправки почты и одновременно узнаем, вернулся ли господин Бросс и надо ли взять письмо также от него. Я передал Ваши поздравления и приветы господину Гроцию⁴, он, со своей стороны, Вас приветствует и просит рассчитывать на преданность его самого и всех его близких. [...]

³ (Скульптор, работавший над украшением Люксембургского дворца.)

⁴ (Гуго де Гроот (1583 - 1645) - знаменитый голландский юрист, автор трудов по международному праву, жил во Франции в эмиграции. )

Я забыл об одном обстоятельстве, заслуживающем упоминания: господин аббат побывал у меня с обещаниями не обнародовать эскизов иначе как в Вашем присутствии. При этом он обмолвился, что нужно было бы прислать некое рассуждение или подробное описание фигур, которые должны быть изображены на пяти последних картинах, но потом опять стал настаивать на присылке самих эскизов. Он сказал мне, что у Королевы есть шкатулка, где она держит все рисунки и планы своего дворца и всех относящихся к нему изображений, вплоть до орнаментов, лепнины и разбивки сада, и что она хочет добавить туда сборник всех рисунков Ваших картин, тщательно законченных и в полном порядке переплетенных в одну книгу. Это возможно, и, пожалуй, следует подать надежду на осуществление такого намерения. Но в этом случае он говорил о копиях, а не оригиналах. С другой стороны, мне известно, что он поместил в собственную коллекцию некоторые эскизы украшений названного дворца, и подозреваю, что требование Ваших эскизов исходит от него самого и преследует его собственную выгоду, чтобы он мог потом взять их и сберечь для себя. Вам нужно подумать, насколько это вероятно и как здесь поступить.

Не удивляйтесь сдержанности его записки. Мы так его стыдили и так запугали справедливым гневом Короля, которого косвенно затрагивали некоторые его причуды, что он несколько умерил свой пыл. Однако я не надеялся на такую умеренность, какую, по его словам, он проявил. Это меня лишний раз убеждает, что Королева предоставляет ему свободу действий и он пользуется именем Ее Величества во многих делах, которые зависят от него самого.

Когда Вы будете писать мне на эту тему, пожалуйста, сделайте это в отдельной записке, которую по прочтении можно сжечь (так я прошу Вас поступить и с настоящим письмом), чтобы я беспрепятственно мог показывать ему письма, которые Вы мне присылаете.

17. Пейреск - Рубенсу

Париж, 23 сентября 1622 г. [итал.]

[...] Что касается возникшего затруднения, я поистине не хотел бы предпринимать что-либо в отсутствие Королевы. Я уверен, что господин аббат не имеет распоряжений относительно этого платежа, так что пришлось бы писать Королеве и долго ждать ответа. Возможно, хорошо бы это сделать, поскольку, если не ошибаюсь, здесь думают, что Вы должны оплачивать расходы в этом предприятии: достаточно того, чтобы Вас одобрили и авансировали для Вашего спокойствия четвертую часть платы за всю великую работу - в чем Вы сомневаетесь. Я, напротив, хотел бы верить, что так и будет, поскольку у Вас есть хороший контракт, обязательный для обеих сторон, и работа настолько юридически ограждена, что даже в случае смерти заказчика будет оплачена часть ее, законченная к тому времени. Вы надеетесь в ближайшем будущем закончить 7 или 8 картин и привезете их сюда, при этом без затруднений будут возмещены все расходы на холст. Если бы они были намного более значительны, их, конечно, следовало бы учесть, но из-за тысячи и даже из-за двух тысяч ливров в столь обширном предприятии я бы не советовал Вам играть роль бедняка. Мне кажется, Вы рискуете только расходами на холст, так как они не упомянуты в договоре, но письма торговцев помогут Вам получить возмещение при любых обстоятельствах. При встрече с господином аббатом я попытаюсь quasi aliud agens [словно говоря о другом.- Лат.) поставить вопрос о таком случае, которого Вы опасаетесь, и узнать его мнение, не показывая, что Вы подумываете об этом.

На сем целую Ваши руки.

Вашей Милости преданнейший слуга.

18. Пейреск - Рубенсу

Париж. 27 октября 1622 г. [итал.]

Дражайший Синьор.

Письма теперь запаздывают более обычного. Я с удовольствием узнал, что Вы присутствовали при венчании Королевы-Матери в Санта Мария дель Фьоре и в банкетном зале. Я очень рад, что Вы мне напомнили Ириду [Радугу], появившуюся над столом, и римскую Викторию в одежде Минервы, которая так дивно пела. Я глубоко сожалею, что в ту пору не было положено начало счастливой дружбе, впоследствии связавшей меня с Вашей Милостью. [...]

Суть дела в том, что Великий Герцог участвовал в церемонии от имени жениха-Короля. Я весьма одобряю Ваше решение поместить жениха направо, а невесту налево, обоих в профиль, и Кардинала в облачении священнослужителя, только шляпа на его голове, по-моему, не совсем совместима с истиной. Он вошел в церковь в шляпе, которая во время службы была положена на небольшой алтарчик рядом с главным алтарем, вместе с плащом и другими знаками кардинальского сана. Хорошо бы найти подходящее место для этого алтарчика с красной шляпой, поскольку она является более верным, чем крест, знаком сана прелата. Я отлично помню, что на нем был архиепископский паллий¹ поверх ризы священника; не знаю, сочтете ли Вы нужным сохранить его. [...]

¹ (Белая шерстяная лента с изображением крестов.)

19. Пейреск - Рубенсу

Париж, 3 - 4 ноября 1622 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Приношу обычную благодарность за обычную Вашу любезность, Вы без устали оказываете мне одолжения, за которые я не могу отплатить Вам даже в малой степени. Мне было очень интересно узнать подробности об осаде и сопровождавшие их весьма правдоподобные предположения. Я не смог поговорить с господином Броссом, но видел господина аббата. Он сердечно Вас приветствует. Я показал ему Ваше письмо относительно окна, которое следует сделать в Галерее над дверью на террасу. Он ответил категорически, что там нельзя пробить никакого окна, поскольку его нет в противоположной стене. Я указал на темноту, против которой и прежде возражал в беседах с господином Броссом. Но он твердо стоял на том, что это можно исполнить, если Королева пожелает, но ему это кажется неуместным. [...]

Относительно Ваших четырех вопросов я считаю, что Вы без колебаний можете одеть Короля в золоченые доспехи на античный манер¹. Это не вызовет нареканий, поскольку при жизни ему очень нравилось видеть себя на портретах и в скульптуре одетым в богато украшенный костюм в античном вкусе. Когда ему советовали носить богатую одежду, украшенную драгоценностями, он отвечал, что это слишком утомительно, достаточно того, что он несет этот груз на портретах. Относительно ночи, когда появляется Люцина², мне (и господину аббату тоже) кажется, что Вы можете не беспокоиться, поскольку это соответствует истине и дает некоторые выгоды с точки зрения искусства живописи.

¹ (Речь идет об "Апофеозе Генриха IV".)

² (Богиня - покровительница рожениц в "Рождении Марии Медичи", где изображена ночная сцена.)

Точно так же и в том, что касается алтаря в Санта Мария дель Фьоре³, Вы должны поступать как Вам угодно. Если Вас все еще смущает изображение мертвого Христа, поместите там дарохранительницу со Святым Причастием, это нисколько не нарушит истину и позволит избежать печального сюжета. Впрочем, я не вижу никакого неудобства и в Христе, особенно из мрамора, поскольку совершенное искусство скульптора возмещает все недочеты.

³ ("Заочное бракосочетание во Флоренции".)

Вопрос о вуали⁴ несколько более затруднителен, когда имеешь дело с женщинами, и господин аббат не решается дать окончательный ответ, боясь, как бы многие не приняли одежду в древнеримском вкусе за испанскую. Впрочем, он того мнения, что, созерцая совершенство живописи, Вам легко извинят мелочи, если они вызовут возражения.

⁴ (Вероятно, в "Апофеозе Генриха IV", где на Марии Медичи вдовья вуаль.)

Его брат господин Де Гранж был тяжело болен злокачественной лихорадкой, которая перешла в перемежающуюся, и можно надеяться, что скоро ему станет легче. Советую Вам написать господину аббату касательно потребных Вам портретов и гипсовых слепков голов, он мог бы упростить все дело; кажется, Вы ему об этом уже писали.

Мне очень приятно, что господин Маркиз д'Аллюи⁵ видел Ваши геммы - если не все, то хотя бы некоторые из лучших. Жаль, что сам я не имел такого удовольствия. Если бы моя тяжба⁶ закончилась в сентябре, как я надеялся, то в один прекрасный день я неожиданно явился бы к Вам, единственно чтобы увидеть Вас и сокровища, которыми Вы владеете, то есть античные геммы и достойных друзей, должным образом почитающих Ваши высокие качества и непревзойденный талант,- господина Рококса и господина Гевартса, коих я от души приветствую, многократно целуя Ваши руки.

⁵ (Маркиз д'Аллюи (ум. 1666) - выдающийся коллекционер.)

⁶ (Пейреск судился с маршалом Шарлем де Креки за право владеть землями баронства Риан, тяжба закончилась в 1626 г. полюбовной сделкой.)

20. Аббат де Сент-Амбруаз - Рубенсу

Париж, 2 - 4 ноября 1622 г. [франц.]

Я получил Ваше письмо от 3 числа сего месяца. Я весьма доволен, что Вы удовлетворены получением посланных Вам размеров трех больших мест для картин в галерее Королевы. Относительно желательного для Вас проема над дверью на террасу, Королеве это неблагоугодно. Вы можете достичь только того, что дверь в верхней части будет застеклена. Думаю, если пробить окно, как Вы того хотите, из него будет неудачно падать свет на картины, находящиеся на противоположной стене. Поскольку Королеве окно не нравится, советую больше о нем не думать и остановиться на тех размерах, которые Вам были посланы. Я не премину послать Вам хорошо исполненную с натуры гипсовую голову покойного Короля. Но хорошей головы Королевы-Матери в круглой скульптуре не было сделано. У господина де Ломени есть маленькая бронзовая голова Королевы-Матери. Если хотите, Вам пришлют ее гипсовую копию. Делал ее мастер Бартелеми Приёр¹, он был хороший скульптор. Верьте, что я всегда почту за честь и величайшее удовольствие, если смогу служить Вам, и буду искать случай это делать, так как знаю, сколь высоки Ваши достоинства. Сохраните мне Ваше расположение и разрешите поцеловать Ваши руки в качестве Вашего преданнейшего слуги.

¹ (Бартелеми Приёр (ок. 1540 - 1611) - ученик Жермена Пилона, прославился как автор портретных бюстов. )

Можи, аббат де Сент-Амбруаз.

21. Пейреск - Рубенсу

Париж, 1 декабря 1622 г. [итал.]

[...] Благодарю Вас за имена архитекторов Генуэзских Дворцов, когда узнаете те, которых недостает, пожалуйста, сообщите мне. [...]

Затем я пошел посмотреть набросанные Вами картоны для шпалер¹ в обществе господ де Ломени, де Фурси, де Сент-Амбруаза, де ла Бародери, Жакена и Дюно; почти все они от имени Короля наблюдают за общественными сооружениями. Этим господам было приказано в определенный день вскрыть ящики и тут же опять запаковать в них картоны до приезда Его Величества, чтобы до него никто не мог их увидеть. Я не преминул воспользоваться приглашением, и мое присутствие было небесполезно, так как Вы подробно писали мне о сюжетах, остальные слышали только, что речь идет о Жизни Константина, но не знали подробностей каждой истории. Я сообщил их, восхваляя Вашу точность в изображении одежды древних, вплоть до гвоздей на сапоге, который я с великим удовольствием заметил на ноге одного всадника из свиты Максенция.

¹ (Людовик XIII заказал Рубенсу (вероятно, когда тот был в Париже в январе - феврале 1622 г.) эскизы для серии шпалер "История Константина Великого". Рубенс сделал 13 эскизов (13-й - "Триумф Рима" - не был использован) и, чтобы не задерживать работу, в его мастерской были сделаны картоны для четырех шпалер; остальные картоны были сделаны в Париже, где мануфактура Ла Гранжа и Команса ткала но ним гобелены. Картоны не сохранились, эскизы рассеяны по многим собраниям. Первые семь сотканных шпалер этой серии были подарены кардиналу-легату Франческо Барберини (теперь Филадельфия, Музей).)

Вы должны быть благодарны господину аббату за выраженное им самое горячее одобрение Вашей работы, советую Вам поблагодарить его письменно, ссылаясь на мой рассказ. Также и господин де ла Бародери, который отлично разбирается в качестве вещей, отдал Вам должное с величайшей благожелательностью, приводя весьма основательные соображения, которые имеют большой вес в глазах его сотоварищей. Все были этим вполне удовлетворены. Такое собрание не могло остаться в тайне, и в комнату проникло много людей, которые пришли вместе с новым парижским архиепископом или с другими покупателями шпалер либо явились специально, чтобы увидеть Ваши произведения. Среди них не было недостатка в людях с дерзким и завистливым языком, которые стали придираться к мелочам. Но все были вынуждены признать, что перед ними произведения великого человека, обладающего высоким талантом, и что даже в исполнении Ваших помощников эти произведения таковы, что ни один французский художник и отдаленно не может сделать ничего подобного. Из четырех картонов более всего понравилось "Крещение"²; в нем никто не нашел даже мелочи, к которой можно было бы придраться, так что оно вызвало безраздельное восхищение. "Обращение с речью" мне очень понравилось точностью изображения римских военных одеяний, но у многих вызвало возражения ничем иным, как манерой рисовать ноги не прямыми, как обычно, а изогнутыми в виде дуги. Я отлично помню Ваши слова о красивом изгибе ног "Моисея" Фремине³ и "Св. Петра", и что такой эффект несомненно существует в природе, чего не могли отрицать и эти критики. Но они говорят, что это скорее недостаток или особенность некоторых народов (якобы там все или почти все имеют кривые ноги), античные скульпторы этого избегали, равно как и Микеланджело, Рафаэль, Корреджо и Тициан, и теперь следует поступать так же; глаза, привыкшие видеть одно, не могут без большого усилия смотреть на совсем другую манеру.

² (Рубенс прислал картоны: "Битва Константина с Максенцием на Мильвий-ском мосту", "Битва Константина с Лицинием" (на суше), "Крещение Константина" и "Видение монограммы Христа". Последняя сцена следует традиции римских изображений полководца, обращающегося с речью к солдатам, поэтому Пейреск называет ее "Обращение с речью".)

³ (Мартен Фремине (1567 - 1619) - французский живописец, расписал капеллу в замке Фонтенбло. Видимо, Рубенс был в Фонтенбло и знал находящиеся там росписи галерей, которые предшествуют его "Галерее Медичи".)

Не будь этой особенности, Ваши произведения были бы всеми встречены с изумлением, но это не по нраву нашей нации. Если Вам угодно выслушать совет Вашего покорного слуги, в будущем Вам следует учесть такую болезнь нашего зрения. [...]

В картоне к "Битве" всех поразил Лициний, то есть тот, кто сражается с Константином, а также мертвец под копытами его коня и вся композиция в целом. Но жест Константина, потрясающего дротиком, показался несколько менее энергичным, чем хотелось бы; критиковали также рисунок руки (она должна быть правой, хотя для нужд тканья пришлось ее сделать левой), держащей дротик: якобы она слегка вывихнута и сдвинута с естественного места. Вот все, что они нашли возразить относительно Константина, за исключением ноги, слишком, по их мнению, выгнутой.

В большом картоне с разрушенным мостом зрители восхищались многими вещами, особенно двумя людьми, повисшими на руках. Один из них ранен и держится только одной рукой - по-моему, это прекрасная и неподражаемая фигура (но некоторые тем не менее нашли, что пропорции висящей ляжки оставляют желать лучшего). Другой, цепляющийся обеими руками, поверг всех в изумление, но и тут критики отыскали недостаток: одна ляжка свисает ниже другой, так что хорошо бы Вам своей рукой подправить их обе.

Вы пожелали, чтобы я свободно рассказывал Вам обо всем, что Вас касается; я счел бы, что изменяю своему долгу, если бы умолчал об этих подробностях. Я уверен, что Вы поймете те чувства, которые руководили мною, и мое убеждение, что друзья не должны уклоняться от оказания друг другу подобных услуг. На сем, наконец, от всего сердца целую Ваши руки.

22. Пейреск - Рубенсу

Париж, 26 января 1623 г. [итал.]

[...] Господин аббат поступил поистине дружественно. Он сказал Королеве-Матери, что многие живописцы устроили заговор против Вас, чтобы добиться совершенно несправедливого осуждения Ваших работ. Королева ему ответила, что пренебрегает их интригами и что ее немилость постигнет всякого, кто осмелится сказать ей что-либо дурное о Ваших произведениях, которыми она вполне удовлетворена, и желает, чтобы это было всем известно. Она неоднократно спрашивала, когда можно надеяться получить Ваши первые картины, не ожидая увидеть сразу немалое их число. Господин аббат ответил, что в скором времени Ее Величество получит 7 или 8 из них. Она была очень довольна и добавила, что хорошо бы Вам привезти их сюда до конца будущего месяца. Подумайте и, если возможно, назначьте точный срок их окончания, о чем следует написать несколько слов господину аббату. На сем сердечно целую Ваши руки.

23. Рубенс - Фредерику де Марселару

¹ (Письмо сохранилось не полностью. Фредерик де Марселар (1584- 1670) был в 1622 г. казначеем магистрата, в 1623 - бургомистром Брюсселя. Написал книгу "Легат" (на латыни), для титульного листа которой Рубенс сделал рисунок в 1638 г. (см. VI, 3).)

Антверпен, 27 февраля 1623 г. [флам.]

[...] Милостивый государь, дело не вполне в моей власти, поскольку я уезжаю в Париж и к тому же до отъезда хотел бы закончить картину с Камбизом², которая должна находиться против двери, но исполнить это намерение, конечно, невозможно. Прошу Вашу Милость сказать господам членам магистрата, что я обязан закончить картины для Королевы-Матери прежде всякой иной работы, а пока они будут сохнуть и затем будут отправлены фургоном - я же последую за ними в почтовой карете,- тем временем я смогу продвинуть и Вашу работу. Я надеюсь с Божьей помощью пуститься в путь на Пасху или вскоре после нее и буду в отсутствии месяц или немного больше, так что по возвращении у меня, конечно, будет время, чтобы закончить всю работу до Иванова дня [21 июня]. [...]

² (Картина "Царь Камбиз и неправедный судья" для брюссельской ратуши сгорела при бомбардировке Брюсселя французами в 1695 г.)

Вашей Милости покорный слуга Пьетро Паоло Рубенс.

24. Уильям Трамбалл - сэру Дадли Карлтону

1 марта 1623 г. [англ.]

Постскриптум: Милорд Денверс теперь хочет получить обратно свое "Сотворение мира" работы Бассано, потому что Рубенс очень хорошо его реставрировал. Его письмо содержит распоряжение договориться с Рубенсом относительно его собственного портрета, чтобы поместить его в Галерею Принца Уэльского¹.

¹ (Автопортрет Рубенса, датированный 1623 г. и принадлежавший Карлу I, теперь находится в Виндзоре (собрание английской королевы). Желание иметь автопортрет мастера связано с наличием в коллекции Карла какой-то работы Рубенса, вызывавшей его восхищение, иначе говоря, неприятный инцидент с обменом картины Бассано на "Охоту" школы Рубенса исчерпан.)

25 - 26. Пейреск - Рубенсу

Париж, 16 марта 1623 г. [итал.]

Я чрезвычайно обрадовался известию, что картины, которые Вы на этот раз собираетесь привезти Королеве, закончены - если не полностью, то во всяком случае живопись доведена до того состояния, какого Вы намеревались достичь, прежде чем окончательно завершить их уже на предназначенном для них месте. Г...] Я также позабочусь о том, чтобы сделали подрамник для картины на дальней торцовой стене Галереи¹ и для других картин, но я не знаю в точности, которые из них Вы выбрали, а если заказывать все, то их могут испортить. [...]

¹ ("Апофеоз Генриха IV и провозглашение регентства". Очевидно, картины перевозились накатанными на вал н в Париже их надо было натянуть на новые подрамники.)

23 марта 1623 г. [итал.]

Приближается суд, который должен завершить мою тяжбу, и потому я не могу беседовать с Вами, как желал бы. Королева-мать собирается поселиться в старом Люксембургском дворце¹, где вряд ли найдутся комнаты для Вас. Она приказала освободить для Вас комнаты в новом дворце над ее собственными апартаментами. Там жил один живописец, которому велено выехать, но там не хватает мебели, и слишком хлопотно доставлять ее на короткое время. Я велю поискать по соседству комнаты поудобней, поскольку сейчас здесь нет большой толпы приезжих. Я попрошу какого-нибудь приятеля заняться этим, да и сам туда съезжу. Теперь мне известно, для каких картин нужны подрамники, и я их закажу. [...]

¹ (Малый Люксембург - старое здание рядом с новым дворцом.)

27. Пейреск - Рубенсу

Париж, 21 апреля 1623 г. [итал.]

[...] В предыдущем письме я сообщил Вам ответ господина Кардинала на мой вопрос, когда Вам следует приехать; он сказал, что местопребывание и путешествие Королевы зависит от вышестоящих лиц, которые еще не изъявили свою волю. Однажды, беседуя с господином аббатом, я упомянул мое письмо к Вам, где говорилось, что, по моему мнению, двор пробудет в Фонтенбло несколько недель; Вы же, судя по Вашему письму от 8-го числа, готовы привезти сюда Ваши картины, так что при подобном стечении обстоятельств Вы, возможно, приедете, чтобы избежать дальнейших задержек в случае более долгих путешествий Королевы. Господин аббат ответил, что Ваш приезд нежелателен: если бы Вы приехали, пока Королева была в Париже, нашлись бы деньги, чтобы заплатить Вам, но в ее отсутствие это будет намного труднее, тем более что значительно сократились ее средства, предназначенные для подобных расходов. Ему было бы крайне неприятно, если бы Вы приехали и не получили сразу же причитающихся Вам денег, а он ничем не мог бы Вам помочь. По его словам, возможно, начнется судебный процесс против господина Бросса, поддавшегося дурным советам по поводу части строительных расходов¹, постройка же второй галереи может задержаться, так как не хватает двадцати тысяч экю на покупку стоящего на этом месте частного дома. Не знаю, что он мне еще скажет о размерах Ваших расходов.

¹ (В 1625 г. де Бросс был отстранен, и строительство Люксембургского дворца по его проекту заканчивал Марэн де ла Балле.)

Однако, если бы мне как искреннему другу было дозволено высказаться откровенно, я дал бы Вам противоположный совет. Подумайте об этом как следует. Дело в том, что если возникнут трудности с деньгами и придется ждать оплаты, чем позже Вы привезете уже исполненные произведения, тем дольше задержится оплата за них; к тому же сохранятся сомнения относительно остальных картин, задержится окончание всей работы и Вы лишитесь большой доли славы, на которую Вы вправе рассчитывать, если завершите ее всю в короткий срок с обычным Вашим совершенством.

Похоже, что путешествие в Ла-Рошель отменили, и Король проведет это лето в Фонтенбло, Монсо и других местах в окрестностях Парижа, если события в Вальтелине² не призовут его туда; к границе уже направляются несколько полков, чтобы быть во всеоружии на случай необходимости, хотя есть надежда, что дело уладится. Сейчас стараются воздействовать на Парламент, чтобы он утвердил некие указы, позволяющие получить деньги; если Парламент не утвердит их в самом скором времени - а это совершенно невероятно, - Королю придется самому приехать в Париж со всем Советом и Королевой, если она будет здорова. Если Вы будете здесь, то сможете воспользоваться этим случаем, если нет - рискуете потерять полгода или больше, не имея возможности продолжать работу, поскольку в военное время Король возвращается сюда только на Рождество, так было все эти годы. Подумайте об этом серьезно. Мне бы не хотелось, чтобы Вы приняли по моему совету неудачное решение, но из многих опасностей следует избегать наибольшей. Чтобы Вы потом не обвиняли меня, добавлю, что личные интересы также подсказывают мне именно такой совет: боюсь, я буду вынужден уехать в Прованс в начале июня. Я буду весьма сожалеть, что не смогу во время Вашего пребывания в Париже оказать Вам все возможные услуги, как мне бы того хотелось. [...] На сем кончаю.

² (Местность в Альпах со стратегически важным горным проходом; из-за нее периодически вспыхивала война между швейцарским кантоном Граубюнден и Габсбургами. Франция помогала швейцарцам.)

28. Пейреск - Рубенсу

Париж, 4 мая 1623 г. [итал.]

[...] Я забыл сообщить Вам следующее: на днях я беседовал с господином аббатом о препятствиях, которые господин Кардинал де Ришелье чинил господину Броссу и которые тотчас прекратились, когда господин Кардинал купил графство Лимур и Бросс несколько раз съездил туда, чтобы сделать проект некоей новой постройки в тамошнем замке, причем он же будет руководить этой постройкой. Если бы Вы привезли для Кардинала небольшую картину Вашей кисти, - добавил он, - такую, которая подходила бы для кабинета редкостей, все Ваши дела пошли бы намного более гладко. Я упомянул Вашу картину "Обращение Св. Павла"¹, но он возразил, что она не подходит для частного особняка из-за больших размеров и что за нее было заплачено 1000 ливров. Подумайте об этом. Поистине в наш век мало найдется бесплатных друзей, когда речь идет о делах придворных.

¹ ("Обращение Савла" - возможно, картина, находившаяся до 1945 г. в Государственных музеях, Берлин.)

29. Кардинал де Ришелье - аббату де Сент-Амбруазу

Вильруа¹, 6 мая 1623 г. [франц.]

¹ (Город, где в то время находилась Мария Медичи.)

Мсье, я получил Ваше письмо и письмо Поля Рубенса. В ответ сообщаю, что Королеве угодно, чтобы он приехал в Париж, как он того желает, хотя я не могу точно назвать Вам время, когда она там будет. Так что Вы можете написать ему, пусть приезжает, когда хочет. По приезде он натянет картины на подрамники в какой-нибудь высокой комнате в Люксембурге, ключ от которой будет у Вас: Ее Величество хочет, чтобы их увидели только тогда, когда все будет готово и они будут находиться на предназначенных для них местах. Я отправляюсь в Лимур взглянуть на постройки. На сем остаюсь благосклонный к Вам и готовый к услугам.

Кардинал де Ришелье.

30. Рубенс - Фрарену

¹ (Постскриптум несохранившегося письма, которое предшествовало приезду Рубенса в Париж в 1623 или в 1625 г., когда он привез остальные картины для "Галереи Медичи".)

Весна 1623 г. [франц.]

Я прошу Вас сообщить господину Жану Соважу нижеследующее: прошу Вас устроить так, чтобы оставить за мной на третью, следующую за этой, неделю двух дам Капайо с улицы Вербуа, а также маленькую племянницу Луизу, потому что я рассчитываю сделать три этюда сирен в натуральную величину², и эти женщины бесконечно помогут мне в этом благодаря замечательному выражению их лиц, а также по причине их роста и таких прекрасных черных волос, какие вообще редко встречаются.

² (Эти этюды могли потребоваться для "Прибытия Марии Медичи в Марсель" или для картины "Парки, прядущие нить судьбы Марии Медичи".)

Господину Соверу Феррари, меняле, против алтарной части церкви св. Медерика в Париже.

31. Пейреск - Рококсу

Париж, 25 мая 1623 г. [франц.]

Мсье. Я получил сегодня Ваше письмо от И мая из рук господина Рубенса, который приехал сюда в добром здравии вчера вечером. Из-за сегодняшнего праздника он не стал распаковывать свой багаж; завтра его перенесут к нему на квартиру и распакуют, тогда мы увидим Ваши медали и постараемся Вас от них избавить; я уверен что они не вернутся к Вам, если владельцы назначили разумную цену¹.

¹ (Рококс взялся быть посредником при распродаже нумизматической коллекции покойного герцога де Крои. Часть ее купил он сам, часть Рубенс, остальное Рубенс привез в Париж. Пейреск купил 28 монет за 100 ливров, все остальные за 6000 ливров купил Жан де Лозон.)

32. Пейреск - Алеандро

Париж, 2 июня 1623 г. [итал.]

Здесь сейчас находится синьор Рубенс, он привез девять больших картин для галереи Королевы-Матери, где основные события ее жизни изображены самым возвышенным образом в античном духе, так что все ими восхищаются.

33. Пейреск - Гуиди Ди Баньо

¹ (Джанфранческо Гуиди ди Баньо (1578 - 1641) - папский нунций в Брюсселе, с 1629 г. кардинал. Покровительствовал Гверчино и Бернини, которому еще при жизни заказал свое надгробие в церкви Сант Алексео в Риме.)

Париж, 16 июня 1623 г. [итал.]

Это краткое письмецо сопровождает приложенный лист. Наконец-то Королева-Мать специально приехала из Фонтенбло, чтобы увидеть картины господина Рубенса. Она осталась довольна сверх всякой меры, назвала его первым в его искусстве из всех людей на свете и обращалась с ним с величайшей благосклонностью. Господин Кардинал де Ришелье приехал вчера вечером, сегодня он увидел картины и не мог насмотреться и налюбоваться. Все расточают художнику заслуженные похвалы, доставляя ему некоторое удовлетворение. Думаю, что Ваша Милость, будучи его личным другом, захотите разделить его удовольствие, и потому сообщаю все это. Королева уезжает завтра после обеда и остановится на полпути к Фонтенбло. Из-за сильной жары может задержаться отъезд из Фонтенбло в Монсо и, возможно, в Тур. На этом кончаются придворные новости. Молю небо о ниспослании Вам всех благ.

34. Пейреск - Рубенсу

Париж, 10 июля 1623 г. [итал.]

Это письмецо Вам передаст Ваш Максимилиан¹ вместе с книгой господина де Лозона и экземпляром сочинения Варки². Он хотел уехать дня через три-четыре, но отсюда отправлялась повозка и он решил не упускать удобного случая. Думаю, что он поступает правильно, не заставляя Вас нетерпеливо ожидать его возвращения. Он так торопился, что я не успел обещать ему присмотреть за его вещами. Но я их видел в день Вашего отъезда и показал ему, где их оставить, когда он соберется уезжать. Сегодня он принес мне пять листов Ваших гравюр: "Св. Михаила"³, "Св. Лаврентия", "Бегство в Египет"⁴ и "Поклонение волхвов" на двух листах. Я бесконечно Вам за них благодарен и сожалею, что Вы постоянно превосходите меня в любезности, тогда как я не имею возможности отплатить Вам в равной мере. Сюда же я должен добавить работу Максимилиана, который почти целиком провел три или четыре дня, рисуя для меня некие древние надгробия с величайшей скромностью и терпением, причем его рисунки отлично удались и очень мне нравятся. К сожалению, болезнь господина Куэнта помешала ему прийти посмотреть оставшиеся непроданными медали, но с этим уже ничего не поделаешь. Виво Вас очень хвалит и говорит, что Виньон⁵ и Вуэ⁶ с каждым днем все более восхищаются Вами и Вашими произведениями. В заключение сердечно целую Ваши руки.

¹ (Помощник Рубенса, сопровождавший его в Париж.)

² (Бенедетто Варки (1503 -1565) - итальянский историк, литератор и поэт.)

³ ("Низвержение Люцифера", "Св. Лаврентий" и "Поклонение волхвов" - гравюры Ворстермана 1621 г.)

⁴ (Точнее "Возвращение св. Семейства из Египта", гравюра Ворстермана 1620 г. Ср. И, 53.)

⁵ (Клод Виньон (1593 - 1670) - выдающийся живописец, друг Пейреска.)

⁶ (Вероятно, второстепенный живописец Лоран Вуэ (ум. 1638), а не его знаменитый сын Симон Вуэ (1590 - 1649), который в 1612 - 1627 гг. жил в Риме.)

35. Рубенс - Пейреску

Антверпен, 3 августа 1623 г. [итал.]

Славнейший и досточтимейший Синьор.

Ничто в жизни не восхищало меня так, как геммы, присланные Вашей Милостью¹. Они кажутся мне вещами драгоценными и превосходящими все мои желания; но я не хочу, приняв их в дар, лишить Вас таких дорогих вещей. Если бы я не боялся, что ко времени прибытия этого письма Вас уже не будет в Париже, я бы отправил их обратно с сегодняшней почтой, но, опасаясь, как бы они не затерялись в Ваше отсутствие в суматохе, когда чума обратила в бегство многих друзей, я решаюсь хранить их как драгоценнейший залог до первого путешествия в Париж, которое я с Божьей помощью совершу. Тогда у меня будет много случаев отдать их Вам лично (как я надеюсь) или переслать верным путем. Тем временем в конце сентября я пошлю Вам хорошо исполненные оттиски с них, чтобы Вы могли пока ими пользоваться. Я тысячу раз благодарю Вас за Вашу щедрость, вернее - расточительность и могу только дивиться Вашему расположению ко мне, которое заставляет такого любителя древностей отказываться от столь редких вещей. Я очень рад, что Вы получили рисунок перпетуум-мобиле, сделанный точно и с искренним желанием сообщить Вашей Милости его тайну. Сверх того, когда Вы будете в Провансе и произведете испытание, я обязуюсь, в случае неудачи, разрешить все Ваши сомнения. Быть может, мне удастся уговорить моего кума² (я не смею обещать это наверно) сделать весь прибор в ящике якобы для моего потайного кабинета. Если я добьюсь этого, то от всего сердца подарю его Вам. Если у Вас есть сношения с Марселем, у меня будет сколько угодно случаев безопасно доставить прибор в Прованс через посредство каких-нибудь купцов. О зеркальце я поговорю с тем же кумом, чтобы выяснить, не можем ли мы сделать его меньшим по размеру, но дающим большее увеличение, дабы его было легче переслать. Я столь многим обязан Вашей Милости, что хотел бы придумать хоть что-нибудь, что было бы в моих силах и доставило бы Вам удовольствие. Недостаток времени мешает мне отдельно поблагодарить Вас за все хлопоты перед господином де Ломени, господином аббатом и другими друзьями, а также за месть Шадюку³ и кинжальные раны, нанесенные его грубой и дикой душе. Поистине он заслужил эту муку в наказание за невежливость.

¹ (Пейреск прислал Рубенсу четыре фаллические геммы, которые они оба считали античными.)

² (Ян ван Монфорт, медальер и литейщик, возглавлял Монетный двор в Брюсселе и имел придворную должность в штате инфанты Изабеллы.)

³ (Шадюк - коллекционер фаллических гемм, отказал Пейреску в отпечатке одной из них; Пейреск вызвал его зависть, показав четыре геммы, которые послал Рубенсу.)

Возвращаясь к нашим геммам, скажу, что мне чрезвычайно нравится diva vulva (божественная вульва.- Лат.)⁴ с крыльями бабочки, но я не могу рассмотреть, что находится между алтарем и зевом этой опрокинутой вульвы; я, вероятно, лучше пойму, что это такое, когда у меня будет оттиск - сегодня я был так занят, что не успел сделать даже сургучный отпечаток. Я не могу себе представить, почему вульву сравнивают с улиткой, если не вследствие величины раковины - вместилища обширного и изменяющегося, смотря по своему содержимому, или еще вследствие того, что улитка - липкое и влажное существо. [...] Но я еще подумаю об этом на досуге. Я не сразу нашел надпись, которую мне так хотелось увидеть и которая весьма нравится мне: Divus magnus majorum pater [божественный великий отец предков.- Лат.]; она находится на оборотной стороне сердолика, и я довольно скоро и с истинной радостью разыскал ее. Я сожалею, что не могу понять значения букв или знаков G. G. G. S V., находящихся на нижнем краю "Никомедовой Победы". Еще более я сожалею о том, что не могу долее беседовать с Вами: уже поздно, и несколько приятелей ждут меня с ужином.

⁴ (Позднейшая подделка.)

По-видимому, Вы поручили господину Фрарену хранить шкатулку с Вашими медалями и ящик с мраморами⁵, которые я весьма охотно подарил бы какому-нибудь другу. Когда мы вернемся, то с Божьей помощью решим, что с ними делать. Покамест я покорнейше препоручаю себя Вашему благорасположению и от всего сердца целую руки Вашей Милости и господину де Валаве⁶ и молю Господа Бога даровать Вам счастливое путешествие.

⁵ (Рубенс привез в Париж мраморные фрагменты античных скульптур, чтобы их продать.)

⁶ (Паламед де Фабри, сьер де Валаве, - брат Пейреска, после отъезда Пейреска в августе 1623 г. из Парижа стал постоянным корреспондентом Рубенса.)

День кажется мне годом в ожидании того, чтобы Вы выехали из Парижа и оказались в безопасности, ибо лучшее средство от заразы - бегство⁷.

⁷ (В Париже началась эпидемия чумы.)

Я не премину оказать господину аббату все услуги, причитающиеся ему по чину.

Мессалина⁸ мне нравится, но все же я боюсь, что она испорчена увеличением.

⁸ (Рисунок с античной монеты с изображением императрицы Мессалины, присланный Рубенсу Пейреском. )

Вашей милости преданнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

36. Рубенс - Пейреску

Антверпен, 10 августа 1623 г. [итал.]

Славнейший и досточтимейший Синьор.

У меня сегодня столько дела, что я не могу надлежащим образом ответить на ваше любезнейшее письмо, seel summa sequar fastigia rerum [но прослежу лишь главнейшие вещи.- Лат.]¹, остальное придется отложить до ближайшего почтового дня. Что касается гемм, то я по-прежнему бесконечно за них благодарен и намерен вернуть их Вам когда-нибудь, а покамест пошлю Вам оттиски. Я не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь в жизни видел вещь, которая доставила бы мне большее удовольствие, чем эти геммы.

¹ (Вергилий. Энеида, I, 342.)

Декрет Инквизиции против севильских Василидиан² будет нелегко достать, потому что, насколько я знаю, сейчас в Антверпене имеется всего лишь один экземпляр. Тем не менее будет сделано все возможное, чтобы его разыскать. Амстердамские Розенкрейцеры³ - уже старая секта, и я припоминаю, что три года тому назад читал книжку, изданную их братством, в которой описывалась жизнь и таинственная славная смерть их основоположника; там были также все их статуты и правила. По-моему, это нечто вроде Алхимии, чьи приверженцы притворяются, будто обладают философским камнем, а на деле это чистейший обман.

² (Василидиане (от имени ересиарха Василида, II в.) - секта, по учению которой Христос не был узнан людьми и вернулся на небо, распят же вместо него был Симон Киренеянин. Здесь, видимо, имеется в виду секта Алумбрадос (Просветленных), которая в 1623 г. подверглась в Испании жестоким гонениям, 8 главарей ее были сожжены.)

³ (Тайное общество, основанное в 1620 г. в Германии Иоганном Валентином Андреэ (1586 - 1654). Он излагал свои взгляды (обновление общества при помощи милосердия) в сочинениях от имени вымышленного рыцаря Розенкрейцера, якобы жившего в XIV в. В Гааге и Амстердаме братство розенкрейцеров возникло в 1622 г.)

У меня все еще слюнки текут при мысли о коллекции господина Джоли⁴, и я желаю удовольствия господину Фонтенэ, нашедшему в себе мужество купить ее. Я был бы рад получить при случае рисунок зеркала, если экземпляр его есть в Риме у господина Алеандро; я думаю, рисунок систра будет легче найти. Господин Коберген⁵ уехал по делам в Берг-Сент-Виннок во Фландрии и не скоро вернется. История Поля Парана⁶ кажется мне бесподобной по нелепости. Нос enim est insanire potius quam delirare [это ведь скорее безумие, чем сумасбродство. - Лат.]. Пусть идет себе с миром со своим барахлом и Шадюк тоже, следовало бы запрячь их в одну повозку, как пару волов. Я жалею только о всех беспокойствах, которые этот мерзавец доставил Вашей Милости и которые Вы перенесли из любви ко мне.

⁴ (Джоли (Де Жилли), Фонтенэ - парижские коллекционеры древностей.)

⁵ (Венцеслас Коберген (ок. 1561 - 1635) - живописец, архитектор и инженер при дворе инфанты Изабеллы, был занят осушением болот в Виноксбергене.)

⁶ (Антиквар.)

Я охотно послал бы Вам сегодня же древние неизданные латинские эпиграммы, но господин Гевартс находится в отсутствии. Он отправился в Брюссель проститься с кардиналом де ла Куэва⁷, своим покровителем, которого вызвала в Рим испанская партия, чтобы иметь лишний голос. Из этого можно заключить, что конклав затянется, потому что Его Высокопреосвященство отправляется не сразу и тем не менее рассчитывает прибыть вовремя ввиду того, что большинство еще не образовано голосованием⁸. Маркиз Спинола⁹ выезжает сегодня или завтра в Мастрихт, где создается плацдарм, что не мешает Маркизу продолжать тайные переговоры о перемирии.

⁷ (Альфонсо де ла Куэва (1572 - 1655), в 1622 г. стал кардиналом и был послан в Брюссель в качестве представителя испанского короля, вызвал всеобщее недовольство и был отозван.)

⁸ (Конклав не затянулся, уже 6 августа папой был избран Урбан VIII.)

⁹ (Амброджо Спинола, маркиз де лос Бальбасес (1569 - 1630), родом из Генуи, главнокомандующий испанскими войсками в Южных Нидерландах, оказывал решающее влияние на государственные дела, пока в 1628 г. не был отозван в Испанию.)

Недостаток времени не позволяет мне больше беседовать с Вашей Милостью, и я от всего сердца целую руки Вам и Вашему брату, господину де Валаве, моля Бога даровать Вашей Милости благополучное путешествие.

Вашей Милости преданнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

37. Указ инфанты Изабеллы

Брюссель, 30 сентября 1623 г. [испан.]

Да будет известно дону Гаспару Руису де Переда, рыцарю ордена Сант-Яго, члену военного совета Короля, моего господина, в этих землях и генеральному комиссару его армии, а также Луису де Касусо Маеда, казначею оной армии, что, учитывая достоинства Педро Пауло Рубенса и услуги, оказанные им Его Величеству, чтобы он мог впредь их оказывать с большим удобством, мы сочли за благо назначить ему жалованье по десять эскудо¹ в месяц из казны цитадели Антверпена², без обязанности являться на смотр, о чем вам и сообщаем. [...] ¹ (Испанский эскудо равнялся 2,5 флоринам.) ² (Казна цитадели Антверпена состояла из средств, присылаемых из Испании на нужды армии. Указ свидетельствует, что Рубенс служил инфанте не только как живописец, но и вел иные дела - очевидно, дипломатические.)

Исабель.

38. Рубенс - канцлеру Брабанта Петеру Пеку

Антверпен, 30 сентября 1623 г. [итал.]

Славнейший и досточтимейший Синьор.

Я нашел нашего Католика¹ в большой горести из-за смертельной, как говорят врачи, болезни его отца; самого его тоже почти непрерывно слегка лихорадит, так что то или другое или оба этих обстоятельства занимают его более, чем следовало бы. [...] Когда же я сообщил ему ответ, его лихорадка удвоилась, хотя я предварительно подготовил его долгими речами и хотя он выразил восхищение величайшим умением, осторожностью и изяществом этого письма, ибо невозможно более искусно варьировать одно и тоже на разные лады. Наконец, Католик достал свои инструкции и показал мне в них фразу, которая мне не понравилась, а именно: он не должен принимать от нас и передавать ответа двусмысленного или подобного тому, который уже был послан, но только простое согласие на перемирие или ничего. Я со смехом ответил, что такими ужасами пугают детей и что сам он не настолько глуп, чтобы им верить; эти тайные переговоры не вредят ни одной из сторон, поскольку каждый тем временем делает что может. Он в ответ сказал то, что я уже говорил Вашей Милости: что мы используем письма Принца во вред ему, посылаем их во Францию и вызываем недоверие к нему Короля и подозрения Штатов². Я сказал, что, если бы Принц соблаговолил яснее изложить это Ее Высочеству, она недвусмысленно высказала бы свое возмущение и он убедился бы в ее невиновности; в противном случае все это уловки и придирки, чтобы прервать переговоры. Однако он стоял на своем и уверял, что это правда и что Принц мог бы показать (и уже показывал кому-то) копии собственных писем, присланные ему французским двором. Под конец он согласился переписать своей рукой наш ответ, чтобы передать его Принцу при первом удобном случае; он это тут же и исполнил бы, если бы не мой совет повременить, пока пройдет приступ и он совершенно избавится от лихорадки. Таким образом, я унес с собой наш ответ, пообещав вернуться его проведать и высказав пожелание, чтобы он снял копию в моем присутствии, когда это будет удобно ему и мне. На этом он успокоился, а мы выиграем немного времени. Прошу Вашу Милость сохранить свое ко мне благорасположение и целую Ваши руки.

¹ (Ян Брант, родственник жены Рубенса, живший в Голландии. Часто приезжал в Южные Нидерланды, служил посредником в тайных переговорах со штатгальтером принцем Морицом Нассауским о заключении нового перемирия. Со стороны брюссельского правительства таким посредником был Рубенс.)

² (Мориц Оранский-Нассау командовал армией и был подчинен Генеральным Штатам Соединенных Провинций, которые не хотели прекращать войну, а Франция их поддерживала. Мориц Нассауский также не был заинтересован в установлении мира, н переговоры были для него лишь дипломатической интригой.)

Вашей Милости преданный слуга [росчерк Рубенса]

39. Дон Иньиго де Брисуэла, Епископ Сеговии, председатель совета Фландрии в Мадриде - королю Испании Филиппу IV

¹ (После смерти эрцгерцога Альберта (1621) Южные Нидерланды утратили даже мнимую независимость, в 1622 г. в Мадриде был восстановлен Верховный Совет Фландрии и во главе его поставлен бывший духовник Альберта Иньиго де Брисуэла.)

Мадрид, 29 января 1624 г. [испан.]

Государь,

Педро Пабло Рубенс, живописец госпожи Инфанты доньи Исабель, в своем прошении ссылается на то, что он происходит от почтенных родителей, которые всегда были верными вассалами короны Вашего Величества и занимали важные должности: отец его, доктор права, был синдиком города Антверпена; Филипп Рубенс, его брат, - секретарем оного города; сам проситель с детства прилежно занимался живописью и посетил многие страны, чтобы усовершенствоваться в этом искусстве; за его великое знание и умение Светлейший Эрцгерцог Альберт назначил его своим живописцем с жалованьем в двести эскудо в год. Он просит Ваше Величество пожаловать ему дворянскую грамоту, освободив его от положенного за это налога, поскольку он служит у Ее Высочества.

Проситель Педро Пабло Рубенс необычайно искусен в живописи, за что и пользуется большим почетом повсюду в Европе. Точно известно, что многие Государи пытались выманить его из Антверпена, суля великие почести и деньги. Проситель - сын почтенных родителей и верных вассалов Вашего Величества; помимо совершенства и красоты его живописи он известен также своими дарованиями в словесности и познаниями в истории и иностранных языках. Он всегда жил с большой пышностью, имея необходимые для этого крупные средства. На основании всего сказанного Ваше Величество может оказать ему милость и честь, даровав просимое дворянское достоинство и освободив от указанного налога.

Ваше Величество повелит, как ему благоугодно.

Епископ Сеговии.

[Решение короля] Быть по сему.

[росчерк короля]

40. Пейреск - Рубенсу

Экс, 11 - 12 февраля 1624 г. [итал.]

После нескольких месяцев молчания столь вежливого и любезного человека, как Ваша Милость, пришло наконец Ваше письмо от 25 октября в ответ на мое, написанное в лодке по пути из Бордо в Кадийяк. Это молчание поистине было мне крайне тягостно, тем более что, лишившись Вашей приятнейшей беседы, я одновременно лишился редчайших вещей, собранных мною за многие годы¹, о чем я подробно - чуть ли не до тошноты - писал Вам с месяц тому назад. Я был весьма утешен, вскрывая Ваше любезнейшее письмо, но горести мои удвоились, когда, ища дату, я прочитал постскриптум. Я не могу не соболезновать мучениям, которые Вы испытали, утратив единственную маленькую дочку², уже проявлявшую столько достоинств. Мне ясно, что страдания Вашей дражайшей супруги умножили Ваше горе, поскольку к сознанию утраты прибавилось огорчение при виде скорби матери. Вы не из тех, кто нуждается в утешении, ибо Вам известны и немощность рода человеческого и милость Господа Бога, который отнимает девочку, чтобы даровать ей небесное блаженство и не подвергать ее долгим болезням и несчастьям, быть может, еще более мучительным для отцовского сердца, нежели смерть в невинном возрасте. Вам следует благодарить Бога, что он столько лет позволял Вам радоваться на нее. [...]

¹ (Возвратившись в Экс осенью 1623 г., Пейреск обнаружил, что украдена наиболее ценная часть его коллекции древностей; часть украденного ему удалось отыскать и вновь купить.)

² (Клара Серена. Предполагается, что ее посмертным изображением является так называемый "Портрет камеристки инфанты Изабеллы" в Эрмитаже.)

Задержку в получении Вашего письма и Ваше долгое молчание я могу объяснить только ложным слухом, распространившимся в Париже через несколько недель после моего отъезда, будто я умер в Бордо. Из-за этого слуха тот, кому Вы адресовали свое письмо, мог задержать его дальнейшую пересылку в ожидании новых сведений обо мне. [...]. Достаточно того, что, благодарение Богу, мы еще живы и по-прежнему от души готовы Вам служить, хотя здесь для этого не представляется столько случаев, как при дворе. За этот год двор совершенно переменился, и, похоже, к лучшему. Если мир продлится, быть может, возрастет надежда на осуществление сделанных Вам некогда предложений призвать Вас в это королевство. [...]

41. Рубенс - Жану Жаку Шиффле

¹ (Адресат письма установлен предположительно на основании содержания. Шиффле (1588 - 1660) - медик инфанты Изабеллы, написал книгу "О саване Христа", где доказывал, что из двух саванов (в Безансоне и Турине) безансонский - истинная реликвия. В книге есть гравюра, изображающая младенца в свивальнике, с указанием в тексте, что это мрамор, привезенный Рубенсом из Италии и украшающий его дом в Антверпене.)

Антверпен, 23 апреля 1624 г. [франц.]

Мсье.

Я не ответил на Ваше первое письмо, желая сразу послать Вам просимый в нем рисунок. Я не видел необходимости в том, чтобы заверять Вас в моей готовности это сделать, поскольку я устно предложил Вам свои услуги на этот случай и, по мере моих сил, на все иные случаи, какие когда-либо могут представиться, если в моей власти будет сделать Вам приятное. Посылаю рисунок - весьма грубый, в соответствии с оригиналом, манера которого выдает время его исполнения. Боюсь, что он вышел слишком велик, но его нетрудно уменьшить при помощи сетки из квадратов, не нарушая его пропорций. Я охотно сделал бы это для Вас, но Вы пишете о своем желании заказать гравюру только с младенца в пеленках, поэтому я посылаю Вам отдельный рисунок с него, как мне кажется, довольно точный. Если я смогу сделать для Вас еще что-либо Вам приятное, это будет исполнено немедленно, ибо я неизменно останусь, мсье, Вашим покорнейшим слугой.

Пьетро Паоло Рубенс.

42. Постановление Капитула антверпенского собора

24 апреля 1624 г. [лат.]

На основании сообщения церковных старост, что доска картины¹ для главного алтаря слишком узка, чтобы заполнить предназначенное для нее место, капитул приказал ее увеличить, приклеив к ней еще доски² как можно скорее, чтобы из-за этого не пришлось откладывать работу над живописью.

¹ ("Вознесение богоматери", ср. № 63, 67 и часть II, № 60, 62.)

² (В 1625 г. оплачены счета за увеличение и грунтовку доски и за чернение ее рамы.)

Что же касается витража, принадлежащего семейству Берхем, то господин [Адриан] Рококс и брат его бургомистр³ посланы с поручением получить согласие этого семейства и маркграфа на обновление означенного витража⁴, чтобы лучше была освещена картина на главном алтаре.

³ (Николас Рококс.)

⁴ (30 апреля сообщается, что Берхемы согласны на изменение витража.)

43. Ян Брейгель - Эрколе Бьянки

¹ (Эрколе Бьянки - коллекционер в Милане, служивший посредником между Яном Брейгелем и его патроном архиепископом миланским Федерико Борромео. Итальянские письма Брейгеля к ним обоим обычно писал Рубенс.)

Антверпен, 17 мая 1624 г. [итал.]

[...] В том, что касается искусства, синьор Рубенс непрерывно умножает свои познания, к тому же он столь любим Фортуной, что превосходит всех художников нашего времени почестями и богатством.

44. Дворянская грамота

Мадрид, 5 июня 1624 г. [франц.]

Филипп, милостью Божией Король Кастилии, Леона, Арагона, обеих Сицилий [..]¹ взяв в рассуждение вышесказанное и учитывая славу, заслуженную и достигнутую просителем благодаря совершенству и редкостному умению в искусстве живописи, а также его познания в истории и языках и иные его прекрасные дарования и качества, делающие его достойным нашей королевской милости, исходя из нашего твердого знания, верховной власти и особой милости, настоящей грамотой навеки даруем и передаем указанному просителю Пьеру Полю Рубенсу, его детям и потомкам мужского и женского пола, рожденным в законном браке, дворянский титул и звание. Мы желаем и повелеваем, чтобы указанный проситель, его дети и потомки, рожденные в законном браке, отныне и навеки во всех местах, юридических актах и делах пользовались почестями, правами, прерогативами, свободами и вольностями дворянства, коими по обычаю пользуются другие дворяне во всех наших странах и землях, в частности в наших Нидерландах; чтобы он и его потомки во всех их действиях и поступках повсюду, в суде и вне его, считались дворянами, каковыми мы их объявляем и сотворяем настоящей грамотой; равным образом указанный проситель может и имеет право быть возведенным в рыцарское или иное достоинство, он и его потомки могут приобретать, держать и владеть во всех наших землях, и в частности в Нидерландах, рентами, доходами, владениями и иным исходящим от нас имуществом, ленными землями и иными дворянскими держаниями, получать их и держать от нас или иных феодальных сеньеров. [...]² Дано в нашем городе Мадриде, в королевстве Кастилии июня месяца пятого дня в год 1624, нашего царствования четвертый.

¹ (Пропущено перечисление титулов короля и обоснование, повторяющее № 39.)

² (Пропущено описание герба, изложенное специальными геральдическими терминами.)

Подписано: Филипп.

45. Жак Дю Лоран - королеве-матери короля

¹ (Из книги "Сатиры господина дю Лорана", Сатира III. Не отличающиеся литературными достоинствами стихи дю Лорана приводятся в подстрочнике, они содержат самое раннее литературное упоминание работы Рубенса, когда в Галерее было еще только девять картин. Перевод по кн.: Rubens' Life of Marie de' Medici. Text by J. Thuillier, with a Catalogue and a Documentary History by J. Foucard. New York, 1967, p. 121.)

1624 г. [франц.]

 Государыня, всякий видит Ваше прекрасное жилище 
 И судит о нем в меру своего разумения, 
 Ведь так уж устроен свет. [...] 
 Надо быть из железа, чтобы не любить 
 Более Золота, и Шелков, и Бриллиантов 
 Ту Живопись, которой Рубенс, блистающий среди фламандцев, 
 Украсил Ваш Дворец и смелою рукой 
 Изобразил счастливый Путь Вашей Жизни. [...]

46. Рубенс - Валаве

Антверпен, 12 декабря 1624 г. [франц.]

Мсье.

Я не хотел писать Вам, пока не отправлю в Париж перпетуум-мобиле. Я отлично уложил его в тот самый ящик, в котором оно должно быть приведено в действие, согласно с наставлением и чертежом, некогда посланными мною господину де Пейреску, и которые я снова вышлю, чтобы напомнить ему, как надо пользоваться этим прибором. Если посылка благополучно прибудет в Париж, то, мне кажется, следует отправить ее в таком же виде в Экс. Во всяком случае, если Вы снимете крышку и приподнимете полотно настолько, чтобы убедиться, что стеклянная трубка цела, Вы можете быть спокойны за остальное: сосуд так прочен, что не может разбиться. Там имеется стаканчик, до половины наполненный зеленой жидкостью, и ту же жидкость я налил в трубку, насколько это требуется для произведения опыта. Я положил рядом с сосудом коробку с оттисками гемм. Я счел нужным отдать этот ящик в собственные руки извозопромышленнику Антуану Мейсу, который обязался доставить его Вам в полной сохранности в Париж. Хотя, по-видимому, сам Мейс не поедет, это порядочный человек, точно исполняющий свои обещания. Ему вручено адресованное Вам незапечатанное письмо, которым Вам предоставляется назначить плату за перевозку. Я обещал Мейсу, что кроме обычной платы по весу он получит вознаграждение за заботы о сохранности ящичка. Три дня тому назад он сказал мне, что повозка отправится на следующий день, но дороги плохи и она долго пробудет в пути.

Среди книг, которые Вам было угодно прислать мне, я не нашел "Писем кардинала д'Осса"¹, хотя эта книга имеется в списке, приложенном к Вашему последнему письму. Там же я вижу сборник всего, что написано Теофилем² со дня его ареста до настоящего времени; мне будет очень приятно иметь этот сборник, но я в особенности хотел бы прочесть погубивший его Сатирикон, который был так жестоко осужден и сожжен. У меня сейчас есть книга отца Скрибания³, озаглавленная "Politico Christianus", для которой я сделал рисунок титульного листа; кроме того, мне прислали из Брюсселя "Положение о Гербах", но мне не удалось хорошо уложить эти книги в наш ящик, к тому же у меня тогда еще не было "Положения о Гербах". Итак, придется сделать особый тючок и отдать его тому же господину Мейсу. Тем временем я постараюсь найти еще что-нибудь, что может быть Вам приятно.

¹ (Кардинал д'Осса - французский дипломат. В 1624 г. в Париже были изданы его письма к Генриху IV и к Вильруа.)

² (Теофиль де Вьо (1590 - 1625) - выдающийся французский поэт. В 1623 г. заочно приговорен к сожжению за вольнодумные стихи, бежал, но был схвачен и посажен в тюрьму, вновь судим, приговорен к изгнанию и вскоре умер. Тем временем в 1624 г. вышла его книга "Сатирический Парнас"; Рубенс называет ее "Сатирикон" и путает факты.)

³ (Карл Скрибани, ректор коллегии иезуитов в Брюсселе, издал книгу "Христианский политик" (на латыни).)

Новостей нет никаких. Осада Бреды⁴ продолжается с прежним упорством, несмотря на то, что чрезвычайно сильные дожди весьма досаждают лагерю и до такой степени размыли дороги, что отряды передвигаются с величайшими затруднениями. Однако принцу Оранскому не удается ни рассеять, ни задержать их, и он оставил это предприятие, сочтя его неосуществимым. Чтобы подкормить лошадей и избавиться от хлопот по разысканию фуража, Маркиз отправил большую часть своей кавалерии в ближайшие к лагерю города, как-то: в Херенталс, Лиер, Мехельн, Тюрно и Буа-ле-Дюк⁵; она очень удобно размещается там, выходит навстречу отрядам, идущим из лагеря, и сопровождает их по окрестностям. Принц Оранский обдумывает некое предприятие, но до сей поры неизвестно, послужит ли оно к спасению Бреды или к отвлечению Маркиза. Принц построил в Роттердаме сорок кораблей, способных принять людей с лошадьми; к кораблям приделаны понтоны, с помощью которых легко произвести высадку в любом месте. Убийца Герцога де Крои еще не найден; по слухам, вдовья часть, оставленная Герцогом его жене, очень велика, но я не могу Вам назвать точной суммы⁶.

⁴ (С июля 1624 по июнь 1625 г. испанские войска под командованием маркиза Спинолы осаждали и наконец взяли город Бреду в Северном Брабанте.)

⁵ (Рубенс перечисляет вперемежку фламандские и французские названия брабантских городов.)

⁶ (Шарль Александр де Крои д'Аврэ, убит 9 ноября 1624 г. у себя дома выстрелом через окно. Вдова - Женевьева д'Юрфе, вдовья часть была невелика, Рубенс ошибается.)

Я надеюсь, что с Божьей помощью через шесть недель буду совершенно готов отправиться со всеми моими работами в Париж в уверенности, что там застану Вас - это будет для меня великим утешением; кроме того, я надеюсь поспеть вовремя к празднованию королевской свадьбы⁷, которая, по-видимому, состоится на масленице. Тем временем я покорнейше поручаю себя Вашим милостям и, от всего сердца целуя Ваши руки, остаюсь вашим покорнейшим слугой.

⁷ (Бракосочетание Генриэтты-Марии, сестры Людовика XIII, и Карла, принца Уэльского.)

Пьетро Паоло Рубенс.

47. Рубенс - Валаве

Антверпен, 26 декабря 1624 г. [франц.]

Мсье.

Я у Вас в долгу за два письма. Первое из них пришло немного поздно, чтобы ответить с почтой прошедшей недели; в нем меня живо заинтересовало сообщенное Вам господином аббатом де Сент-Амбруазом известие о предстоящем отъезде из Парижа Короля и всего двора, самое позднее, в феврале, хотя Вы не уточняете, в начале, в середине или в конце месяца. Однако с последней почтой я получил письмо самого господина де Сент-Амбруаза от 19-го числа сего месяца; в нем он спрашивает от имени Королевы-Матери, когда точно я смогу сдать в Париже мои картины, причем не упоминает об отъезде двора и нисколько меня не торопит - скорее, наоборот: он называет размеры картины, которую хотел бы получить от меня господин Кардинал де Ришелье¹. Мне жаль, что картина невелика, так как я очень не хотел бы проявить оплошность по отношению к нему. Я ответил господину аббату, что если нужно торопиться (о чем он предупредил меня через Вас), то я с помощью Божьей смогу все закончить к концу января; если же особой спешки нет, будет лучше дать мне еще немного времени, чтобы краски успели как следует высохнуть и можно было скатать и упаковать картины, не опасаясь что-либо попортить. Затем следует положить не менее 15 дней на переезд фургона с картинами из Брюсселя в Париж, когда дороги все размыты и разрушены. Несмотря на все это, я обязуюсь, ежели Бог меня милует, явиться со всеми картинами в Париж не позже конца февраля. Если же необходимо приехать раньше, я исполню свой долг; я настоятельно прошу его как можно скорее точно сообщить, как мне следует поступить, поскольку я хотел бы обязательно быть в Париже до отъезда двора. [...] Позавчера я получил посылку с книгами, где все точно соответствует Вашему списку; я не ожидал, что это такой большой груз. Письма кардинала д'Осса изданы полнее, чем то, что мне было знакомо прежде; письма Дюплесси-Морнэ² мне весьма интересны, о них у нас говорили, ибо автор их известен по другим сочинениям и по диспуту с дю Перроном. Я могу отплатить Вам только благодарностью, так как здесь я не нахожу ничего, что могло бы заинтересовать Вас и Вашего брата господина Советника³. Я пока еще не отослал книгу отца Скрибания и "Положения о Гербах", надеясь отыскать еще какой-нибудь приятный подарок; но, как мне кажется, нет ничего подходящего, кроме только что изданной латинской книги господина Шиффле "Sacra Sindone Vesumtina aut Sepultura Christi" [Святой саван безансонский, или Гробница Христова.- Лат.]. Это милая книжка, завтра я ее получу и пошлю Вам все три книги с первой же повозкой, которая поедет в Париж. Я велел также сделать для господина Вашего брата самый тщательный рисунок мумии⁴, но я не решаюсь посылать его вместе с книгами: там слишком мало места. Хотя это всего лишь лист бумаги, надежнее будет скатать его вместе с моими картинами, что, к тому же, предохранит его от влаги. Но я еще подумаю об этом, когда рисунок будет готов, так как не хочу надолго оставлять неудовлетворенным Ваше любопытство. Прошу Вас, мсье, вполне рассчитывать на мою преданность. [...]

¹ ("Семейство Лота покидает Содом", теперь Париж, Лувр.)

² (Филипп дю Плесси-Морнэ (1549 - 1623) - один из вождей французских гугенотов, соратник Генриха IV. В 1581 г. приезжал в Антверпен. В 1600 г. состоялся теологический диспут между ним и дю Перроном (позже кардиналом), окончившийся безрезультатно. В 1624 г. вышел первый том его "Мемуаров".)

³ (Пейреск, советник парламента в Эксе.)

⁴ (Мумия была у Шиффле, он о ней говорит в своей книге, где помещена гравюра с нее. Возможно, мумия была и у Рубенса: вплоть до середины XIX в. египетская мумия, якобы принадлежавшая ему, находилась во владении его потомков.)

48. Рубенс - Валаве

Антверпен, 10 января 1625 г. [франц.]

Мсье.

Мне очень приятно, что Вы получили перпетуум-мобиле в достаточно хорошем состоянии, так как стеклянная трубка цела. Я думаю, что у господина Вашего брата должно быть давно посланное мною наставление, как приводить прибор в действие. Во всяком случае, если произойдет какая-нибудь неудача, при первой возможности я снова пошлю ему эти наставления, что мне уже следовало бы сделать. Но прошу Вас поверить мне, что ввиду краткости времени, положенного мне для окончания картин для Королевы-Матери, а также из-за других дел я самый занятой и стесненный человек на свете. Я весьма признателен Вам за точные разъяснения, касающиеся моих дел; они вполне совпадают с тем, что мне пишет господин де Сент-Амбруаз, а именно, что я должен быть в Париже со всеми моими картинами 2-го, 3-го или, самое позднее, 4 февраля, каковой срок так близок, что я должен сейчас же прекратить работу, иначе краски не успеют высохнуть и у меня не хватит времени, чтобы доехать из Антверпена до Парижа. Впрочем, это не является серьезным затруднением, потому что все равно все картины я должен буду подправлять на предназначенном им месте, то есть в самой галерее, и если окажутся какие-нибудь недочеты, все будет разом исправлено, а буду ли я работать в Антверпене или в Париже - это все равно. И хотя я думаю, что произойдет просчет со сроком отъезда Ее Высочества¹ (всегда бывают задержки в делах высоких особ), - я не хочу полагаться на это и буду, насколько возможно, точен.

¹ (Отъезд принцессы Генриэтты в Англию.)

Я более всего огорчаюсь тем, что картина господина Кардинала не будет готова, а если и будет, то из-за свежести живописи ее нельзя везти. Но как я ни стремлюсь услужить этому вельможе, зная, насколько важно быть у него в милости, мне кажется, не имеет значения, закончу ли я картину в Антверпене или в Париже. Надеюсь, что в конце концов он останется доволен моим усердием, равно как и Королева-Мать, так что я по Вашему совету постараюсь найти какой-нибудь сюжет ему по вкусу². Я весьма признателен Ее Высочеству за желание видеть мои картины до ее отъезда и буду счастлив исполнить ее волю. Супруг Ее Высочества - принц Уэльский - величайший ценитель живописи из всех Государей на свете. У него уже есть кое-что моей кисти, и он с такой настойчивостью просил меня через английского резидента в Брюсселе, чтобы я прислал ему мой портрет, что было невозможно отказать; хотя мне казалось неприличным посылать мой портрет принцу столь высокого рождения, он поборол мою скромность. Если бы осуществился предполагавшийся союз³, мне пришлось бы совершить путешествие в Англию; но ввиду того, что эта дружба остыла, замерли и сношения с частными лицами, так как судьба великих мира сего влечет за собой все остальное. Что же касается меня, то уверяю Вас, что я самый равнодушный к общественным делам человек на свете, за исключением тех случаев, когда дело касается моих перстней и моей собственной особы. Ceteris paribus [при прочих равных условиях. - Лат.] я почитаю весь мир своей родиной и уверен, что буду повсюду желанным гостем.

² (Ср. № 47. Ришелье указал размеры картины, зависевшие от места, для которого она предназначалась, но выбор сюжета предоставил Рубенсу.)

³ (Ранее предполагалось, что Карл женится на инфанте Марии, сестре Филиппа IV, и Карл даже ездил ради этого в Испанию, но брак не состоялся.)

Здесь думают, что Вальтелина потеряна [для Габсбургов] и между папой⁴ и Королем Франции царит полное согласие.

⁴ (Папа играл роль третейского судьи в споре о Вальтелине и балансировал между Габсбургами и Бурбонами.)

Но довольно говорить об этом; о Бреде же следует сказать, что Маркиз Спинола все больше упорствует в своем желании взять крепость, и если чрезвычайный приказ его Государя не пошлет его куда-нибудь для предотвращения новых неудач (а я этого не думаю) - нет силы, которая могла бы спасти город, так хорошо он осажден. С самого начала Маркиз рассчитывал взять его не силой, но только осадой. Идут большие военные приготовления для защиты провинций Артуа, Люксембурга, Геннегау и Фландрии. Дай Бог, чтобы я успел приехать в Париж и вернуться оттуда до того, как начнутся военные действия.

Мне остается смиренно поцеловать Ваши руки и от всего сердца поручить себя Вашим милостям, уверяя Вас, что я останусь столь же преданным Вам до конца моей жизни.

Я передал Антуану Мейсу небольшой пакет с тремя книгами или, вернее, с двумя, потому что "Положение о Гербах" - всего один листок. Две другие - это "Христианский государь-политик" отца Скрибания и De Linteis Salvatoris [о саване Спасителя.- Лат.) господина Шиффле. Уверяю Вас, что Вы заплатите за них очень дорого, потому что этот господин Антуан берет за доставку не меньше двух франков. Я оставляю на Ваше усмотрение сбавить чрезмерную цену, то есть, по моему мнению, больше чем наполовину. Рисунка мумии там нет - я привезу его вместе с картинами.

49. Пейреск - Валаве

Экс, 17 февраля 1626 г. [франц.]

[...] Я бесконечно рад слышать, что господин Рубенс прибыл благополучно¹ и что Вы воспользовались случаем оказать ему некоторые мелкие услуги и знаки доброжелательства. [...]

¹ (Письма из Парижа в Экс шли дней десять, следовательно, Рубенс приехал в Париж в начале февраля.)

50. Рубенс - инфанте Изабелле

Париж, 15 марта 1625 г. [итал.]

Светлейшая Государыня.

После того, как я отправил Монфорту письмо с еженедельной почтой, мною было получено весьма странное сообщение о приезде к здешнему двору господина Герцога Нейбургского с поручением и полномочиями Короля [Испании] вести переговоры и заключить мир с голландцами. Мне известна доблесть, достоинства и изобретательность Герцога, и все же это показалось мне очень странным, тем более что, как известно, решение Его Величества покоится на весьма шатком основании: все это исходит от секретаря де Би¹, который воображает, что совершил великое дело при здешнем дворе, договорившись через некоего Фукье с любимцем короля по имени Торас². Перед отъездом из Брюсселя я уже знал кое-что об этой интриге и постарался разузнать подробности о ее участниках. Поскольку это не держат в тайне, я все сообщил достойному господину де Мёлевелту³, чтобы узнать его мнение и намерения. [...] В этих переговорах следует обратить внимание на их источник и инициатора. Зовут его, как сказано, Фукье, он играет при здешнем дворе роль просителя по какому-то делу и пользуется самой скверной репутацией, так как привык получать деньги за пустые посулы к ущербу третьих лиц. [Приписка на полях: Его хорошо знает господин де Мёлевелт и считает таким, как я описываю]. В прошлом году он сопровождал де Би в Париж и внушил ему, что для достижения мира следует получить - то есть купить на наличные деньги - поддержку фаворита Короля по имени господин де Торас, с которым Фукье якобы близко знаком. [...] Однако, зная положение вещей при здешнем дворе, мы придерживаемся твердого мнения, что это решение как нельзя более далеко от нашей цели и постыдно для Его Величества. Приезд господина Герцога из Испании покажется подозрительным; поскольку его собственные владения страдают от войны во Фландрии и он заинтересован в перемирии, словам его будет мало веры. Получится, что через господина Герцога и (что хуже) через французов Испания добивается договоренности со своими бунтовщиками. Это нанесет прямой ущерб славе Его Величества, поскольку он первым будет просить мира, а главное - дело это бесцельное и бесплодное, так как французы взяли за правило государственной политики постоянно разжигать войну во Фландрии и тем причинять Королю Испании вечные убытки и заботы, доказательством чему служит обильная помощь деньгами и людьми, которую французы оказывают голландцам с начала царствования Генриха IV по сегодняшний день. [...]

¹ (Гийом Де Би - секретарь Совета по финансам в Брюсселе.)

² (Жан де Туарас - комендант форта Сен-Луи близ Ла-Рошели, с 1630 г. маршал Франции.)

³ (Анри де Вик, сеньер де Мёлевелт - посол инфанты во Франции. Возможно, содействовал получению Рубенсом заказа на "Галерею Медичи".)

Прежде всего, умоляю ваше Высочество сообщить, как мне вести себя с господином Герцогом, да и господин де Мёлевелт желал бы иметь указания Вашего Высочества, помогать или мешать ему приложить руку к этому месиву (весьма возможно, что Герцог захочет воспользоваться его помощью при дворе). Я же, хоть и малый инструмент в оркестре, благодаря постоянному благожелательству ко мне господина Герцога мог бы отвлечь его от его намерения, если бы Ваше Высочество сообщили мне свою волю, коей я покорнейше подчиняюсь. Прошу прощения за чрезмерную смелость, умоляя верить, что мною движет только стремление служить Королю и Вашему Высочеству и благополучию моей родины.

В заключение со всем почтением целую ноги Вашего Высочества.

Пьетро Паоло Рубенс.

[...] Если речь должна идти об общем разрешении всех споров между коронами Франции и Испании, то лучше всего, по нашему мнению, если первые шаги в качестве нейтрального лица сделает папский легат, который скоро должен прибыть к здешнему двору. Если в подобные переговоры пожелают включить вопрос о перемирии, чтобы уничтожить такое препятствие, как война во Фландрии, вызывающая большие неудобства и нарушающая доброе согласие между двумя коронами, лучше всего, чтобы такое предложение исходило от третьего лица, не заинтересованного и не подозреваемого ни в чем, как легат, а не от приехавшего из Испании монарха, чьи интересы тесно связаны с этой страной [На полях: Все это будь сказано с должным почтением и извинениями]. Ведь такие дела не решают на ходу. Если уж господин Герцог обязательно должен вмешаться, это будет более своевременно и уместно после приезда легата, когда тот изложит свои предложения о договоренности относительно Италии и Вальтелины. Сюда легко будет присоединить вопрос о перемирии, о помощи, оказываемой голландцам Королем Франции, и тому подобном⁴.

⁴ (Герцог Нейбургский проехал через Париж в Брюссель, не пытаясь вести в Париже переговоры, которых опасался Рубенс.)

51. Рубенс - Пейреску

Париж, 13 мая 1625 г. [итал.]

Славнейший и досточтимейший Синьор.

Ее Высочество Сестра Короля бракосочеталась позавчера [Приписка на полях: 11 мая] со всей надлежащей в подобных случаях торжественностью с Герцогом де Шеврезом, представлявшим Короля Англии. Церемонию совершил Кардинал де ла Рошфуко. Вы узнаете все подробности из рукописных и печатных реляций, к которым я отсылаю Вас, потому что, по правде сказать, неприятность, случившаяся с Вашим братом г-ном де Валаве, сделала мне постылым весь этот праздник. Мы стояли на помосте, предназначенном для англичан из свиты господина Посланника¹ [Приписка на полях: Мы получили благодаря стараниям господина де Валаве эти прекрасные места, находившиеся как раз против возвышения, где совершалась церемония]. Много людей взошло туда. Вдруг деревянный иол подался под огромной тяжестью этой толпы, и я увидел, как Ваш брат, к моему величайшему ужасу и горю, упал вместе с другими. Я же стоял на краю соседнего уцелевшего помоста ut solemus aliquando duobus sellis sedere [подобно тому как нам приходится порой сидеть на двух стульях.- Лат.] и едва успел переступить с рушащейся трибуны на уцелевшую. С нее нельзя было спуститься, не бросившись вниз, так что в тот момент я не мог ни увидеть Вашего брата, ни узнать, что с ним стало, ранен он или нет. Я был принужден оставаться там в такой тревоге до конца церемонии; затем я поспешно направился в дом Вашего брата, где и нашел его раненного в лоб. Это бесконечно огорчило меня, тем более что, как слышно, из 30 упавших ни один не был ни ранен, ни даже серьезно ушиблен. Черепная кость не повреждена, и если бы не было порезов вокруг раны, она, я думаю, зарубцевалась бы в несколько дней; но зато, так как порезы соприкасаются с раной, можно будет безопасно извлечь гной через отверстие. Слава Богу, у него нет жара, так как он тотчас же прибегнул к действенным средствам для предотвращения осложнений: кровопусканию и клистирам. Поэтому я надеюсь, что через несколько дней он снова будет в добром здравии. Больше всего он огорчен тем, что это случилось с ним одновременно с приездом Легата². Господин де Валаве не знает, будет ли он в состоянии, следуя желанию Вашей Милости и своему собственному, приветствовать Его Высокопреосвященство и господ его свиты. День прибытия Легата в Париж в точности еще неизвестен. Несомненно только, что в прошлую субботу 10 мая он приехал в Орлеан и ночевал там, а сегодня - 13-го - будет ночевать в Этампе. Это путешествие Легата омрачено дурными предзнаменованиями, и в особенности внезапной болезнью его дяди господина Магалотти, только что прибывшего к здешнему двору в качестве предвестника Легата. Врачи находят его состояние безнадежным, ибо не могут победить его горячку ни кровопусканиями, ни всеми другими средствами. Если господин де Валаве не скоро встанет на ноги, то за неимением того, кто бы мог меня представить, я не буду иметь удовольствия засвидетельствовать мое почтение выдающимся людям, перечень которых Вы прислали мне в Вашем последнем письме и которых Вы живописали яркими красками. Я в особенности имею в виду господина Алеандро³, от которого Вы [Приписка на полях: Вы говорите это из скромности] в столь краткий срок узнали столько важнейших, но, я уверен, уже известных Вам вещей. Тем более я, если бы мне посчастливилось беседовать с ним, мог бы чрезвычайно многому научиться и исправить свои ошибочные суждения. Для меня также была бы особенной милостью возможность приветствовать кавалера дель Поццо⁴ и господина Дони⁵, которые пользуются такой прекрасной славой благодаря знанию древности и всевозможных искусств.

¹ (Джордж Вильерс, герцог Бэкингем (1594 - 1628), фаворит Иакова I и Карла I, в качестве представителя последнего был в Париже на празднествах по случаю заочного бракосочетания Карла I и принцессы Генриэтты.)

² (Франческо Барберини (1597 - 1679), с 1623 г. кардинал, племянник папы Урбана VIII; в 1625 г. был послан папой во Францию, где безуспешно пытался уладить спор Франции и Испании о Вальтелине.)

³ (Алеандро был библиотекарем кардинала Барберини и сопровождал его в поездке.)

⁴ (Кавалер Кассиано дель Поццо (ок. 1584 - 1657) - секретарь кардинала Барберини, коллекционировал древности и современную живопись, был дружен с Пуссеном.)

⁵ (Джамбаттиста Дони (1593-1646), ученый-гуманист, посетил Францию в свите кардинала-легата Барберини.)

Мои личные дела внушают мне беспокойство. Они страдают от дел государственных, ибо я не могу в нынешней политической буре напоминать о себе, не подвергаясь упреку в том, что докучаю Королеве вещами несущественными. Тем не менее я делаю все возможное, чтобы мне заплатили до отъезда новобрачной, то есть до Троицы. Королева-Мать и царствующая Королева будут сопровождать ее до Булони, а Король - до Амьена. Я точно знаю, что Королева-Мать чрезвычайно довольна моей работой, так как она сама много раз говорила мне это и продолжает говорить всем. Король также оказал мне честь, посетив нашу Галерею⁶, причем впервые посетил этот Дворец, который начали сооружать 16 или 18 лет тому назад [Приписка на полях: Я как раз лежал в постели по вине сапожника, который, надевая мне новый сапог, почти искалечил меня. Я провел десять дней в постели и, хотя уже могу ездить верхом, все же еще чувствую сильную боль]⁷. Его Величество выказал большое удовлетворение по поводу моих картин, что было засвидетельствовано мне всеми присутствовавшими, и в особенности господином де Сент-Амбруазом, который пояснял сюжеты, с большой ловкостью изменяя и скрывая их подлинный смысл⁸. Мне кажется, я писал Вам, что картина, изображающая бегство Королевы из Парижа, была удалена, и взамен я сделал другую, совершенно новую, представляющую благоденствие ее правления и процветание французского королевства, равно как возвышение Наук и Искусств благодаря щедрости и роскоши Ее Величества, которая изображена сидящей на блистательном троне и держащей в руке весы, что означает, что ее благоразумие и справедливость поддерживают равновесие мира. Этот сюжет не имеет отношения к государственным делам и лицам; картина очень понравилась, и я полагаю, что если бы нам полностью доверились в этом деле, то и другие сюжеты не вызвали бы при здешнем дворе ропота и злословия [Приписка на полях: Кардинал поздно заметил это и был очень рассержен, увидев, как дурно приняты новые картины]⁹. Думаю, мне и впредь не преминут чинить препятствия из-за сюжетов картин для второй галереи, хотя это дело очень легкое и не вызывающее никаких недоразумений: тема столь обширна и великолепна, что ее хватило бы на десять галерей. Но господин Кардинал де Ришелье, несмотря на то, что я представил ему в письменной форме краткий план, так занят управлением Государством, что не имел времени взглянуть на мои заметки. Вот почему я решил уехать немедленно, как только добьюсь, чтобы мне заплатили, предоставив Кардиналу и господину де Сент-Амбруазу известить меня об их решении, даже если они по своему обыкновению и прихоти исказят и перепутают мои замыслы; быть может, через год я получу в Антверпене их ответ.

⁶ (Мария Медичи по случаю свадьбы дочери устроила в помещении только что законченной Галереи празднество, на котором присутствовал весь двор.)

⁷ (Позже Рубенс будет тяжело болеть подагрой.)

⁸ (Некоторые из последних картин цикла, изображавшие эпизоды борьбы Марии Медичи за власть с Людовиком XIII, естественно, не могли ему понравиться.)

⁹ (Рубенс стремился к аллегорической трактовке темы, тогда как Мария Медичи и ее советник Ришелье настаивали на изображении реальных эпизодов, несмотря на их скользкий политический смысл.)

В общем я задыхаюсь при Парижском Дворе, и может статься, если мне не заплатят с быстротой, равной исполнительности, с какой я служил Королеве-Матери, что я не так легко вернусь сюда (это пусть останется между нами), хотя до сих пор я не могу жаловаться на Ее Величество, так как задержки были законны и извинительны. Но время проходит, а я нахожусь вдали от дома, что причиняет мне немалый ущерб.

Из Бельгии нет почти никаких новостей. Осада Бреды продолжается без событий, как я узнал из писем от 6 мая. Я же лично думаю, что дело не может застыть в таком положении, потому что обе стороны слишком сильны и находятся слишком близко друг от друга. Кончая письмо, я препоручаю себя благорасположению Вашей Милости и от всего сердца целую Ваши руки.

Вашей Милости верный слуга Пьетро Паоло Рубенс.

В Париже. В комнате господина Вашего брата 13 мая 1625 года.

Несчастие Вашего брата поразило меня, как если бы оно случилось со мной самим, ибо при всех обстоятельствах он неустанно оказывал мне услуги и в малых, и в больших делах, так что невозможно было бы требовать большего и от родного брата.

52. Рубенс - Валаве

Антверпен, 12 июня 1625 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Умоляю Вашу Милость простить мне краткость этого письма, которое я не могу написать так тщательно, как желал бы, среди визитов и поздравлений от моих родственников и друзей. Скажу только, что после весьма трудного путешествия я наконец добрался до Брюсселя вчера (в среду) к ночи. В окрестностях Парижа мы не нашли почтовых лошадей и проехали четыре станции на бедных полумертвых животных, которых нам приходилось три раза выпрягать, и извозчики, идя пешком, гнали их вперед, как погонщики мулов. Тем не менее мы преодолели все эти затруднения; но, приехав в Брюссель, я узнал, что Светлейшая Инфанта только что отбыла в лагерь у Бреды, чтобы взглянуть на него, пока не разрушены укрепления¹. Надеясь нагнать ее в Антверпене и сопровождать далее, я поспешил приехать сюда в четверг, в полдень, и не без досады узнал, что она покинула город в шесть часов утра. Предполагают, что Ее Светлость возвратится через три-четыре дня, так как ее путешествие предпринято по просьбе войска и имеет целью только воодушевить солдат и наградить их за труды раздачей двойного жалованья и других подарков по заслугам каждого.

¹ (Бреда незадолго перед тем была взята испанскими войсками во главе со Спинолой.)

Прошу Вашу Милость дружески приветствовать от меня господина Алеандро, любезнейшего кавалера дель Поццо, господина Дони и всех, кто, по Вашему мнению, интересуется моим здоровьем. От всего сердца целую руки Вашей Милости и препоручаю себя Вашему благорасположению. Антверпен, в вечер приезда моего, 12 июня 1625.

Вашей Милости преданнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

53. Рубенс - Валаве

Антверпен, 3 июля 1625 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Поскольку Вы о том просили, а господин Алеандро обещал никому не показывать этих оттисков¹, я посылаю их Вам, как Вы заметите, без всяких поправок. Мне кажется, что после двух больших камей Вы найдете триумфальную квадригу наиболее прекрасной и достойной изучения. Это совершенно необычайная вещь, исполненная прекрасных подробностей; мне было бы весьма приятно узнать, как истолкует их господин Алеандро, а также как зовут изображенного на ней императора, который больше всего похож на Феодосия, но разные частности заставляют сближать его с Аврелием и Пробом. Мне кажутся замечательными находящиеся рядом с Триумфатором фигуры с фасциями и державами в руках. С первым же фургоном, который отправится из Антверпена или из Брюсселя в Парижу я пошлю Вашей Милости экземпляры Electorum Rubenii, Homiliis Asterii, Parentalibus Rubenii ["Избранные сочинения Рубения", "Проповеди Астерия", "В память Рубения",- Лат.]² и Epistolarum Isidorii Pelusiotae ["Послания Исидория Пелузиота".- Лат.]³. Все это составляет слишком большой тюк, чтобы посылать его по почте. Я удивляюсь, что Джусто⁴ так медлит, его задержка поистине чрезмерна. Я покинул Париж двадцать дней тому назад, и господин Фрарен написал мне 19 июня, что деньги уже приготовлены и будут уплачены на следующий день. Я крайне раздражен недостатком точности господина д'Аргужа⁵, о чем я уже писал Вам с последней почтой. Конечно, он еще не расплатился, так как господин Фрарен ничего не написал мне с этой почтой, что кажется мне дурным знаком. Все же я надеюсь, что это только опоздание; не верится, чтобы, несмотря на вмешательство господина аббата де Сент-Амбруаза, господин д'Аргуж не заплатил Фрарену или по меньшей мере не дал ему такую сумму, которая необходима, чтобы векселя не были опротестованы. Это было бы тем более недопустимо, что я подарил господину д'Аргужу (это между нами) большую картину моей кисти, которая, по его словам, ему очень понравилась. Надеюсь, что будущая почта принесет мне более утешительные вести.

¹ (Оттиски гравюр с изображением античных камей; две большие - "Гемма Августа" из Вены и "Гемма Тиберия" (точнее, "Триумф Германика"), найденная Пейреском в ризнице Сент-Шапель в Париже (теперь Париж, Национальная библиотека), квадрига - "Триумф Лициния" (там же).)

² (Две книги Филиппа Рубенса и присоединенные ко второй, посмертно изданной книге сочинения друзей в память о нем.)

³ (Изданные ученым-иезуитом Андреасом Схоттом, Антверпен, 1623.)

⁴ (Юст ван Эгмонт, ученик и помощник Рубенса.)

⁵ (Казначей Марии Медичи.)

О государственных делах мне нечего сказать ввиду отсутствия Светлейшей Инфанты, которая еще не вернулась из Бреды. Впрочем, ее возвращения ждут в Антверпене через один-два дня⁶. Голландцы укрепили Сефенберген и, чтобы помешать нам приблизиться к нему, затопили все окрестные луга.

⁶ (Инфанта возвратилась в Антверпен 7 июля, и Рубенс написал ее поколенный портрет в монашеской одежде, известный по репликам и гравюре Понциуса.)

Английская Королева прибыла здравой и невредимой в Довер 22 июня, если не ошибаюсь. Король покинул этот город за несколько дней до того ввиду недостатка съестных припасов, которые (по словам англичан) трудно доставлять туда в количестве, потребном для длительного прокормления столь многочисленного двора. Обо всем происшедшем с тех пор Вы уже, конечно, осведомлены: о том, как Король выехал навстречу Королеве, о церемониях по этому поводу и т. д. Поэтому я кончаю письмо, сердечно целуя Ваши руки и препоручая себя благорасположению Вашей Милости и господина Алеандро.

Вашей Милости покорнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

Я говорил с господином Рококсом о задуманном нами предприятии⁷. Он весьма расположен принять участие в деле, при условии, что оно действительно будет осуществлено. Он порядочный человек и знаток древностей, так что может внести свой вклад познаний. Насколько я его знаю, он не согласится получить свою долю почестей, не принимая хотя бы до некоторой степени участия в расходах, что, впрочем, весьма естественно. Он богат и бездетен, но превосходно ведет свои дела, а его честность прямо баснословна, что, без сомнения, известно господину де Пейреску, брату Вашему, который лично знаком с господином Рококсом. Мне будет весьма приятно, если Вы сообщите все это господину Вашему брату, равно как и господину Алеандро, ибо для благополучного завершения нашего дела мы нуждаемся в помощи.

⁷ (План издания гравюр с античных камей, который задумали Пейреск, дель Поццо и Рубенс.)

Я удивляюсь, что Джусто не написал мне и не известил о дне своего отъезда. Письмо господина Дюпюи⁸ к господину Гевартсу благополучно доставлено. Я прошу Вашу Милость приветствовать его от моего имени.

⁸ (Один из братьев Дюпюи, ученых друзей Пейреска и Валаве. См. ниже.)

54. Рубенс - Валаве

Брюссель, 19 сентября 1625 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

По возвращении из Дюнкерка¹ я застал два письма Вашей Милости: от 22 августа и 14 сентября. Они доставили мне величайшее удовольствие, тем более что второе из них сопровождалось посланием любезнейшего и ученейшего господина Алеандро. Я недавно писал Вашей Милости через Кале и надеюсь, что Вы уже получили мое письмо. На этот раз благоволите извинить краткость моего письма, потому что я пишу Вам, держа ногу в стремени: по приказу Светлейшей Инфанты я со всей поспешностью отправляюсь к границам Германии, чтобы вести переговоры с неким монархом² о деле, которое Ее Светлость близко принимает к сердцу. Но я надеюсь, однако, что с Божьей помощью скоро вернусь и, располагая некоторым временем, смогу как следует поддерживать нашу переписку.

¹ (В Дюнкерке находилась инфанта Изабелла, наблюдавшая за постройкой флота для борьбы с мощным флотом голландцев.)

² (Вероятно, герцогом Нейбургским.)

Что касается живописной копии камеи³, то мне кажется (простите мне это), что Вы сказали слишком много для ушей человека, имеющего добрые намерения и ограниченные возможности. Я совершенно не понимаю, почему небольшое промедление может оказаться таким великим несчастьем. В Антверпене нет недостатка в верных людях, которые за мой страх доставят Вам копию в Марсель. Во всяком случае, речь идет только о развлечении, но даже если бы дело шло о моей жизни, я не мог бы поступить иначе из-за моих постоянных путешествий. Как только я вернусь из Германии, мне придется ехать в Дюнкерк, а оттуда еще куда-то. Возможно, мне придется всю эту зиму провести в Брюсселе, но я, конечно, смогу и вдали от Антверпена сделать небольшую работу такого рода; однако невозможно исполнить ее немедленно и отослать в Париж еще до отъезда Вашей Милости, так как срок слишком краток. Несмотря на все мои настояния, я не мог добиться от брата Вашей Милости определенного ответа, что он примет этот маленький подарок, сделанный моей рукой, и я Вам весьма признателен, что Вы даете мне уверенность в этом. Но путешествия, которых требует служба моей Государыне, не терпят ни малейшего отлагательства; когда я совершу их, меня не придется понуждать исполнить мой долг, потому что я считаю для себя великой честью доставить удовольствие Вам обоим по мере моих сил.

³ (Камея из Сент-Шапель, очень интересовавшая Пейреска; Рубенс обещал ему в подарок ее живописную копию. Ср. III, 3, 53 и 68.)

Со времени моего отъезда из Парижа я не получал писем от господина аббата. Сердечно благодарю Вас за сообщенные сведения, в особенности за те, которые имеют отношение к английским делам; поистине такое завершение не соответствует их первоначальному блеску - по-видимому, этот еще столь грозный флот пропустил подходящее время для решительного удара. Когда я был в Дюнкерке, там стояла флотилия из двадцати прекраснейших военных судов; я видел, как восемнадцать из них отправились в Мардейк, а два последних должны были выйти в день моего отъезда. Так как, с другой стороны, я видел, что в виду порта непрерывно крейсируют 32 голландских корабля, то легко может случиться, что между этими флотилиями произойдет столкновение. Тем не менее я полагаю, что мы будем придерживаться оборонительной тактики и первые не нарушим мира; но буде английский флот предпримет что-либо против Испанского Короля, тогда, поверьте, мир увидит скверную игру.

К сожалению, я принужден кончить на этом мое письмо, потому что не могу долее медлить с отъездом. Я от всего сердца целую руки Вашей Милости, прося Вас приветствовать от моего имени кавалера дель Поццо, который так одолжил меня, что мне следовало бы написать ему до его отъезда; но сейчас у меня уже нет времени для исправления моей небрежности, и я сделаю это, когда господин дель Поццо благополучно прибудет в Рим. Я покорнейше поручаю себя благоволению господина Советника, брата Вашей Милости, и остаюсь Вас обоих преданнейшим слугой.

Пьетро Паоло Рубенс.

55. Рубенс - Валаве

Брюссель, 18 октября 1625 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Только что возвратившись от границ Германии, я вынужден немедленно отправиться в Дюнкерк, дабы доложить Светлейшей Инфанте о ходе переговоров, которые мне посчастливилось закончить согласно с ее желаниями. По возвращении в Брюссель я застал письмо Вашей Милости от 26 сентября, исполненное свойственной Вам вежливости и любезности. Вы не довольствуетесь тем что посылаете мне доказательства своей дружбы, но сверх того доставляете мне доказательства дружбы других лиц, как явствует из послания учтивейшего кавалера дель Поццо, вложенного в письмо Вашей Милости. Оно безмерно обрадовало меня: я уже давно хотел вступить с ним в переписку, но не знал, как ее начать. Теперь Вы перекинули мостик, и я не премину при первой оказии ему ответить. Но здесь говорят, что Легат возвращается прямо в Рим, и в таком случае следует подождать, пока он приедет туда. О господине аббате де Сент-Амбруазе я знаю лишь то, что мне пишет о нем Ваша Милость. Конечно, он не пишет мне потому, что ему нечего мне сообщить, и напишет, как я полагаю, в свое время.

Благодарю Вас за подробный рассказ о морском поражении, нанесенном адмиралом Монморанси господину де Субизу¹; голландцы всецело приписывают это поражение таланту их Адмирала господина Холтена. Победа тем более несомненна, что господин де Туарас захватил остров Ре, который, по словам тех, кто знает эту местность, имеет столь исключительное значение. Я полагаю, что после такого успеха Король не захочет вступить в соглашение с ларошельцами, которые доныне были так непримиримы. Об итальянских делах здесь в точности ничего не известно; мы знаем только, что Герцог Фериа не добился успеха, и было бы лучше, если бы он ограничился обороной и не пытался нападать на других². Граф Тилли мерится силами с Датским Королем; так как для охраны различных мест он разделил свое войско на отряды по 400 - 500 человек в каждом, жители с помощью датских войск истребили их. Но Тилли снова захватил все эти места и жестоко расправился с населением. Князь Валленштейн прибыл туда же с сильной армией. Он послан Императором, ведет себя как тиран и по-варварски жжет города и деревни. Теперь можно сказать, что в той стране война действительно начинается³.

¹ (Бенжамен де Роан, сеньер де Субиз - один из вождей гугенотов, опорой которых был порт Ла-Рошель, осажденный королевскими войсками. Субиз командовал сухопутными и морскими силами гугенотов, шедшими на помощь Ла-Рошели. 16 - 18 сентября он был разбит объединенными силами французского королевского флота под командованием адмирала Монморанси, голландского флота (адмирал Холтен) и английских кораблей; был взят о-в Ре - основное укрепление, защищавшее Ла-Рошель.)

² (Герцог Фериа командовал в Ломбардии испанскими войсками, воевавшими с герцогом Савойским, союзником Франции.)

³ (Речь идет о Тридцатилетней войне в Германии. Тилли и Валленштейн - полководцы императора, возглавлявшего католический лагерь, король Дании - один из вождей союза протестантских князей.)

Светлейшая Инфанта и господин Маркиз все еще в Дюнкерке, где они занимаются постройкой и вооружением судов. Уезжая, я видел в порту Мардейк флот, состоявший из 21 хорошо вооруженного корабля. Девять судов были готовы выйти в море при первом попутном ветре, что, по моему мнению, весьма опасно, так как им придется пройти под пушками 32 крейсирующих в открытом море голландских судов. Мы с часу на час ждем вести об исходе сражения, но может случиться, что Вы получите эту весть через Кале раньше нас. Сейчас я не знаю больше ничего, что могло бы показаться любопытным Вашей Милости; я получил из Парижа письмо от господина Жербье⁴ и уже ответил бы ему, если бы не опасался, что он уехал, потому что это весьма давнее письмо. Он сообщает мне, что был послан к французскому двору для опровержения клеветы Отца Берюля⁵, который вернулся из Англии весьма недовольный тем, как в этом Королевстве обращаются с католиками. Но я не верю, что господин Жербье в состоянии тягаться с Отцом Берюлем. Мне остается поручить себя Вашему благоволению и от всего сердца поцеловать руки Вашей Милости.

⁴ (Балтазар Жербье (1592 - 1667) - по профессии художник, дипломатический агент герцога Бэкингема и Карла I в Нидерландах. Рубенс познакомился с ним в Париже на торжествах по случаю брака Генриэтты и Карла 1.)

⁵ (Берюль - один из католических священников, сопровождавших Генриэтту в Англию. По требованию парламента католические священники из свиты Генриэтты были отосланы во Францию. В 1627 г. Берюль получил сан кардинала.)

Вашей Милости преданнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

56. Рубенс - Жербье

¹ (Перевод с перепечатки в кн.: Мagurn R. S. The Letters of P. P. Rubens. Cambridge (Mass.), 1955, p. 119, № 69.)

[Резюме из каталога аукциона Томаса Торпа, Лондон, 1833 г.]

[1625 г., англ. и франц.]

В письме упоминается царившая тогда эпидемия, которая принудила его покинуть свой дом, к тому же Инфанта отправила его в путешествие по делам. Все это вызвало задержку в работе над конным портретом Его Светлости². Г-н Бал. Жербье получил доверительно от Рубенса некое сообщение, касавшееся этой картины, и Рубенс желал, чтобы оно осталось между ними, "так как мне не хотелось бы вызывать неудовольствие всех этих вельмож, которые ревниво стремятся всегда все держать в своих руках".

² (В Париже Рубенс сделал рисунок головы Бэкингема (Вена, Альбертина), использованный для его большого конного портрета и для поясного портрета, находящегося во Флоренции, Уффици. Тогда же он получил 500 фунтов стерлингов "за рисунок (эскиз?) портрета Милорда верхом". Конный портрет находился в собр. графа Джерси в Остерли-Парк и сгорел в 1949 г.)

57. Рубенс - Валаве

Брюссель, 28 ноября 1625 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

У нас здесь нет никаких важных новостей, кроме того, что наши дюнкеркские корабли на этот год нарушили ловлю сельдей, потопив множество рыбачьих судов, причем был исполнен особый приказ Светлейшей Инфанты о спасении людей и хорошем обращении с ними. Передавать ли мне Вашей Милости вести, которые, чтобы дойти до нас, должны пересечь Францию - например, весть о том, что английский флот, пристав к Кадиксу, высадил армию в двенадцать тысяч человек, которые, как нам пишут, овладели крепостью; по другим же слухам, они потерпели неудачу¹. Во всяком случае, вся Испания взялась за оружие и отправилась туда, тем более что алжирские мавры собрались присоединиться к англичанам и голландцам или вторгнуться в другую часть полуострова. Все это кажется мне бравадой Букингама, дошедшего до неслыханных крайних мер, вызванных отчаянием. Соединяться с турками для борьбы с христианами! И это делают люди, исповедующие, по их мнению, "исправленную" религию. Мы не замедлим узнать все подробности от особого курьера, но в истинности самого события не может быть сомнения. Я надеюсь, что тем временем Двор возвратится в Брюссель; во время его отсутствия мы не знаем содержания секретных депеш. Я не удивляюсь, что французский Король хочет воспользоваться преимуществом, которое он получил вследствие побед над мятежниками, тем более что итальянская война, как мне кажется, не принесет плодов ни той, ни другой стороне. Я намерен в скором времени вернуться в Антверпен, где, слава Богу, чума убывает с каждым дном, а я устал быть так долго вдали от моего дома. Кончая это письмо, я от всего сердца целую руки Вашей Милости и поручаю себя Вашему благорасположению. Соблаговолите передать мое соболезнование Вашему брату господину Советнику по случаю кончины Вашего отца² и напомните, что я всегда к его услугам.

¹ (Английский флот безуспешно попытался захватить Кадис, с этого началась война между Англией и Испанией.)

² (Реньо де Фабри, сьер де Калас, отец Пейреска и Валаве, ум. 25 октября 1625 г.)

Ваш покорнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

Я с величайшим удовольствием прочел книжку "Зерцало прошедших вредин". Она показалась мне остроумной и забавной. Я также приношу Вашей Милости благодарность за "Ответ" и прочту его очень внимательно, хотя сомневаюсь, чтобы приводимые им доказательства столь же понравились мне. Я надеюсь, что Вы уже получили три экземпляра "Увещания"³. Если Вам понадобится еще что-нибудь, соблаговолите прислать мне Ваши приказания.

³ (Анонимный памфлет (Франкфурт, 1625) против Людовика XIII, воюющего с католическими государствами в ущерб общей религии; во Франции был осужден и публично сожжен. Вызвал ответные издания, в том числе "Зерцало прошедших времен" и "Ответ". )

58. Рубенс - Валаве

Лакен, 26 декабря 1625 г. [итал.]

Досточтимый Синьор.

Если Auctarium [дополнение.- Лат.] Гольция действительно существует - его ли это произведение или какого-нибудь другого автора, - то его можно разыскать в Королевской Библиотеке или в парижской библиотеке господина де Ту¹. Умоляю Вас взглянуть на эту книгу и записать год ее издания, а также имя и адрес издателя. Странно, что, в то время как "Thesaurus" Гольция и другие его труды встречаются здесь довольно часто - они есть у господина Рококса и многих других, - ни один антиквар и ни один книгопродавец не слышал об этом Auctariumе². Я не помню также, чтобы Ваш брат господин Советник упоминал о нем. Наконец, довольно неправдоподобно, чтобы Гольций, который из-за преждевременной смерти опубликовал лишь десятую долю своих трудов, успел написать к ним Дополнение. Но я отлично помню, что некогда беседовал с господином де Пейреском об одной рукописи Гольция, хранящейся у Якоба де Би, который надеялся ее когда-нибудь издать; поэтому брат Ваш желал, чтобы де Би приехал в Париж, где он мог бы получить некоторую помощь для возмещения издательских издержек. Действительно, де Би выпустил тогда одну книгу о золотых монетах и другую о некоторых монетах Гольция с кое-какими добавлениями, которые вместе с рядом заметок вошли во второе издание. Но брат Ваш давно знает эти сочинения, равно как и комментарий Людовика Нонния на книгу Гольция "Греция и Острова Архипелага". Ни один из этих трудов не называется Auctarium. Правда, здесь, близ Брюсселя, я нахожусь вдали от моей собственной библиотеки, но с Божьей помощью надеюсь скоро вернуться домой. Этот Якоб де Би дурно вел себя: он промотал все свое имущество и заложил его разным людям. Это не может кончиться добром, так как на оплату закладных потребовалось бы несколько тысяч франков. Я еще раз прошу Вашу Милость осведомиться точно об Auctarium'e, потому что я хотел бы служить господину Вашему брату и Вам всеми доступными мне средствами.

¹ (Знаменитая библиотека, собранная председателем парижского парламента историком Жаком Огюстом де Ту (1553-1617). Thesaurus rei antiquariae - название одного из томов трудов Гольция в издании 1617 - 1620 гг.)

² (В 1617 - 1620 гг. Якоб (Жак) де Би выпустил 2-е издание трудов знаменитого нумизмата XVI в. Губерта Гольция. По сравнению с прижизненным изданием был добавлен новый том, составленный по неизданным гравюрам и манускрипту Гольция, - "Древние монеты всей Греции и островов", с комментарием Людовика Нонния. Этот том и хочет получить Пейреск, но называет его неточно. Возможно, у де Би были и другие неизданные рукописи Гольция.)

Я полагаю, что в последнее время отношение ко мне парижского Двора сильно изменилось³, так как господин аббат де Сент-Амбруаз ничего не написал мне после моего отъезда, несмотря на то, что месяц тому назад я послал ему весьма дружеское письмо. Из его молчания я заключаю, что произошла некая перемена ветра, что, впрочем, не слишком волнует меня, и, по секрету признаюсь Вашей Милости, на мой взгляд, все это дело не стоит второго письма. Но если бы Вы могли осторожно навести справки у кого-нибудь имеющего касательство к этому делу, я был бы весьма благодарен. Вообще же, когда я думаю о путешествиях в Париж и потраченном там времени, за которое я не получил никакого особого вознаграждения, я нахожу, что мои труды для Королевы-Матери - весьма невыгодное предприятие, если не приписать к этому счету щедрость Герцога Букингама. Этот последний действительно совершил путешествие в Голландию и заключил с этой страной наступательный и оборонительный союз сроком на пятнадцать лет. Но ему не удалось получить Бриль и другие крепости, переданные некогда королеве Елизавете. Я полагаю, что Вы уже видели сорок статей этого договора. У нас имеются лишь его рукописные копии по-фламандски, и если бы не это обстоятельство, я бы охотно послал такую копию Вашей Милости в благодарность за книги, которые Вы постоянно присылаете мне. Они доставляют мне великое удовольствие, хотя господин де Мёлевелт, Посланник Светлейшей Инфанты, дает мне иногда те же книги.

³ (Это изменение иногда объясняют тайной дипломатической деятельностью Рубенса в Париже в 1625 г., которая стала известна Ришелье.)

Флот благополучно прибыл в Кадикс немного дней спустя после ухода англичан и не встретил ни одного вражеского судна - настоящее чудо, как пишет мне сам граф Оливарес⁴. Если бы эскадра пришла на несколько дней раньше, она застала бы англичан в порту; они отправились на поиски нашего флота, причем удивительно, что флотилии прошли так близко друг от друга и не встретились.

⁴ (Переписка между премьер-министром Испании Оливаресом и Рубенсом, конечно, связана с дипломатической деятельностью последнего.)

Я весьма признателен Вашей Милости за рассказ о дуэлях, но, по правде сказать, следовало бы обуздать этот род бешенства, эту язву, которая истребит весь цвет французской знати. У нас воюют только с внешним врагом, и храбрейшим считается тот, кто отличается служа Королю. Вообще же мы живем мирно, и если кто-нибудь выходит из границ умеренности, его удаляют от Двора и он внушает всем ненависть. Светлейшая Инфанта и господин Маркиз желают, чтобы всякое сведение личных счетов считалось позорным и отвратительным. Тех, кто пытается добиться известности таким способом, лишают военных должностей и почестей; это кажется мне весьма действенным средством, потому что все эти взрывы страстей вызваны лишь честолюбием и тщеславием.

Зимой здесь ничего не будет предпринято, и будут только держаться настороже; если не ошибаюсь, осада Бреды и ее защита истощили обе стороны. Наш дюнкерский флот в превосходном состоянии: он не только уничтожил на этот год рыбную ловлю, но и захватил отличные трофеи.

Я бы очень хотел узнать правду о следующем. Здесь утверждают, что Английский Король обращается с Королевой не так, как того требуют ее происхождение и достоинство, что для говения она с трудом добилась мессы без певчих и вообще в этом Королевстве очень дурно относятся к католикам. Во всяком случае, испанцы радуются, что не поверили англичанам⁵. Но, по-видимому, политические страсти играют в этом известную роль. Поверенные в делах Испании и Фландрии только что отозваны из Лондона. Это, на мой взгляд, может быть лишь признаком войны⁶. И действительно, когда я вспоминаю наглость и причуды Букингама, мне становится жаль юного Короля, который, следуя дурному совету, без нужды бросается сам и увлекает свой народ в безумнейшую авантюру. Ведь если войну можно начать по желанию, то кончить ее по желанию не так-то просто.

⁵ (То есть что инфанта Мария не стала женой Карла I.)

⁶ (Война между Англией и Испанией фактически уже началась. Английский резидент Трамбалл был отозван из Брюсселя одновременно с нападением на Кадис.)

В настоящее время мне больше нечего сообщить Вашей Милости, и в заключение я от всего сердца целую Ваши руки и молю небо даровать Вам и господину Вашему брату много счастия в Новом году.

Лакен⁷ близ Брюсселя, 26 декабря 1625 года.

⁷ (В конце 1625 г. и начале 1626 г. Рубенс с семьей жил в деревне Лакен близ Брюсселя, чтобы избежать эпидемии чумы в Антверпене.)

Вашей Милости преданнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

59. Рубенс - Джанфранческо Гуиди ди Баньо

¹ (Публикация итальянского оригинала: Тоrе11i P. Notizie e documenti Rubeniani, - Miscellanea di studi storici, ad A. Luzio, Firenze, 1933, p. 175 ss.)

[Лакен], 1 февраля 1626 г. [итал.]

Славнейший и досточтимейший Синьор.

Из-за различных препятствий мне только сегодня утром удалось поразмыслить над вопросом Вашей Милости, но я не могу ответить Вам так точно, как желал бы, ибо у меня нет моих книг и записей. Однако я сообщу Вам свои размышления в той мере, в какой мне служит память. Если не ошибаюсь, храм Дианы в Эфесе² был выстроен не одним каким-либо царем или государством, sed ab universis Asiaе populis [но всеми народами Азии.- Лат.], в особенности ионянами и греками, обитавшими в Малой Азии. Они не могли закончить постройку в течение четырехсот лет или, как говорят некоторые, двухсот двадцати. Помнится, я читал, что первое, самое древнее здание было почти целиком из бронзы и погибло, поглощенное землетрясением. Затем его выстроили вновь в болотистой местности, где часто попадались угли. Этот храм сгорел, если не ошибаюсь, в ночь, когда родился Александр Великий; поэты говорят, что Диана (она же Люцина) не смогла уберечь свой храм от огня, так как отправилась помогать Олимпиаде при родах этого великого царя; храм был восстановлен во времена Филиппа, сына Аминты, отца Александра, но его поджег преступный Герострат [На полях: Я не могу с уверенностью утверждать, что виновником пожара был Герострат]³. Храм был вновь выстроен в дни правления Лисимаха, но не на его средства, а на деньги тех, кто построил его вначале, то есть народов всей Азии. Если память мне не изменяет, он был разрушен семь раз - огнем, землетрясением и нашествиями варваров - и каждый раз его восстанавливали эти народы. Так продолжалось вплоть до римского владычества, и в правление Августа и Тиберия они отстроили его вновь.

² (Храм Дианы в Эфесе считался в древности одним из семи чудес света.)

³ (Согласно легенде, Герострат сжег храм Дианы Эфесской в ночь, когда родился Александр Македонский, чтобы таким способом добиться славы.)

Правда, многие цари и тираны внесли свою лепту в постройку этого здания, а также посылали храму дары, соперничая между собой. По я знаю, что ни один из них не прославился тем, что сам восстановил и вновь освятил его. Вот все, что я сейчас могу сказать Вам, приводя в оправдание свою слабую память. Возможно, я что-то забыл или в чем-то ошибся. Кончая, сердечно целую руки Вашей Милости и покорнейше препоручаю себя Вашему благорасположению.

Вашей Милости покорнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

60. Рубенс - Валаве

Брюссель, 12 февраля 1626 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Вы преисполнили меня удивлением, сообщив, что господин Кардинал желает иметь две картины моей кисти. Это совершенно не согласуется с тем, что пишет мне фландрский Посланник; по его словам, несмотря на заключенный со мной договор, картины для второй Галереи Королевы-Матери будут заказаны одному итальянскому художнику¹. Правда, он признается, что это только слухи, которые ничем не подтверждены. Но ему говорили об этом как о решенном деле, и он думал, что это сделано с моего согласия. Я полагаю, если бы это было так, Вы не преминули бы известить меня. Я еще не разыскал Арминианскую книжечку²: это будет не легко сделать, поскольку отношения с их страной очень натянуты и даже почти совершенно прерваны. Я решил вскоре вернуться в Антверпен и думаю выехать на будущей неделе. В заключение я от всего сердца целую руки Вашей Милости и поручаю себя Вашему благорасположению.

¹ (Позже, в 1629 г., когда Рубенс был занят дипломатической деятельностью, направленной против Франции, Мария Медичи по совету Ришелье стала искать в Италии другого художника, и ей предложили обратиться к Гверчино, но дело так ничем и не кончилось. Возможно, такое намерение возникало и раньше.)

² (Арминиане (последователи теолога Якоба Арминия) - религиозное течение в Голландии, стремившееся к смягчению кальвинистской догматики; трудно сказать, о какой книге идет речь.)

Вашей Милости преданный слуга Пьетро Паоло Рубенс.

61. Рубенс - Валаве

Брюссель, 20 февраля 1626 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Ваше любезнейшее письмо от 13-го текущего месяца получено мною одновременно с письмом господина аббата де Сент-Амбруаза, который по своему обыкновению весьма учтив и кажется более расположенным ко мне, чем когда-либо. Он сообщает, что господин Кардинал (как Вы писали мне в Вашем последнем письме) желает получить для своей коллекции две картины моей кисти. По поводу Галереи господин аббат пишет, что Королева-Мать просит извинения, что до сих пор не имела времени и досуга для выбора сюжетов картин - впрочем, это будет своевременно сделано, так как постройка Галереи еще мало подвинулась. Итак, мне приходится верить, что сообщение фландрского Посланника, которое я изложил Вашей Милости в предыдущем письме, не соответствовало истине.

Я получил "Апологетику" господина Риго, отвергающую "Увещание"¹, однако мои занятия помешали мне прочесть ее. Все же то немногое, что я увидел, перелистывая эту книгу, понравилось мне; слог в высшей степени ясен и силен. Книжечку Арминиан было невозможно разыскать ввиду наших ограниченных сношений с их страной, тем не менее я с новым усердием буду искать ее в Антверпене. Вместо этого произведения я посылаю Вам другое, написанное на фламандском языке и столь уважаемое Отцами Иезуитами, что, по моему мнению, оно вышло из их мастерской. Письма в Кёльн благополучно отправлены.

¹ (Ср. № 57. "Апологетика" Риго - памфлет в защиту Людовика XIII.)

Известие о мире между Королем и Гугенотами² было встречено весьма неблагоприятно, здесь опасаются полного разрыва между Францией и Испанией, а с таким пожаром будет нелегко справиться. Конечно, было бы много лучше, если бы юнцы³, ныне владеющие миром, поддерживали между собой дружеские отношения, вместо того чтобы тревожить весь христианский мир своими причудами. Но приходится верить, что таков приговор Неба, и всецело полагаться на божественную волю. На этом я кончаю, от всего сердца целуя руки Вашей Милости и препоручая себя Вашему благорасположению.

² (Мир был заключен 5 февраля 1626 г., в Ла-Рошели восстановлена королевская власть, но гугенотам обещана безопасность.)

³ (Короли Людовик XIII, Карл I и Филипп IV.)

Вашей Милости преданнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

62. Рубенс - Валаве

Антверпен, 26 февраля 1626 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Письма, которыми Ваша Милость не перестает меня жаловать, и известия частного характера обо всем, что делается при Дворе, доставляют мне великое удовольствие. Из моего предыдущего письма Вы уже знаете, что я весьма доволен господином аббатом де Сент-Амбруазом: его письмо, присланное вместе с Вашим, свидетельствует о его любезности и расположении ко мне. Я тотчас же ответил ему с почтой, ушедшей на прошлой неделе. Я не сомневаюсь, что все слухи относительно второй Галереи ложны. Господин Кардинал не стал бы пользоваться моими услугами, если бы произошло столь важное изменение в деле, которое он же сам начал и завершил со мной. Но это уже не первое необоснованное донесение, полученное нашим Посланником.

К сожалению, мне нечего сообщить Вашей Милости. В воскресенье на масленице придворные вельможи устроили скачки и Сарацинские игры¹, чтобы отпраздновать рождение дочери Испанского Короля; одеяния и вооружение всадников были великолепны, но скакали они неловко и неумело. Маркиз де Кампо Лотаро и дон Педро де Браккаменте были застрельщиками турнира, но не получили приза. Наша Светлейшая Инфанта была бы очень счастлива, если бы беременность французской Королевы продолжалась, потому что Ее Светлость любит Королеву, как родную дочь; и поистине это было бы счастием для всей страны, для самой Королевы и в особенности для Короля².

¹ (Скачки, где всадники целятся копьем в "сарацина" - деревянную голову на шесте.)

² (Анна Австрийская, племянница инфанты Изабеллы, долго не имела детей, наследником престола был брат Людовика XIII Гастон Орлеанский, что давало повод для смуты и интриг.)

Позавчера я, слава Богу, возвратился домой в Антверпен и впредь смогу гораздо лучше, чем из Брюсселя, извещать Вашу Милость о новостях.

Я был весьма огорчен, узнав из письма господина де ла Планша, что, по-видимому, мне не намерены заплатить остаток суммы, причитающейся за картоны для шпалер, сделанные мной для Его Величества³. Очевидно, господа де Фурси и Кателен не сдержали данного ими обещания. Я очень хотел бы знать, есть ли, по мнению Вашей Милости, надежда получить что-либо, если я через господина аббата воспользуюсь покровительством Королевы-Матери или господина Кардинала? Но я ничего не предприму, пока не узнаю мнение Вашей Милости, и сделаю лишь то, что Вы сочтете возможным.

³ ("История Константина"; Ла Планш - возможно, Ла Гранж, владелец (совместно с Комансом) шпалерной мануфактуры в Париже.)

Я с радостью узнал, что болезнь господина Алеандро оказалась простой лихорадкой. Нунций напугал меня, сказав, что господин Алеандро болен злокачественной лихорадкой и находится при смерти. Нунций сказал мне также, что кавалер дель Поццо будет сопровождать Кардинала-легата во время путешествия в Испанию.

В заключение я от всего сердца целую руки Вашей Милости и препоручаю себя Вашему благорасположению.

Вашей Милости покорнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

63. Протокол заседания Капитула антверпенского собора

27 февраля 1626 г. [лат.]

В ответ на сообщение господина Рубенса, живописца, что он не может с удобством работать над картиной¹, пока хор не освобожден, капитул соблаговолил на некоторое время перенести службу в хор Обрезания.

¹ ("Вознесение богоматери" для главного алтаря собора. Ср. II, 60, 62; III, 42, 68.)

64. Рубенс - Валаве

Антверпен, 2 апреля 1626 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Я надеюсь, что эта же почта доставит Вашей Милости однотомное сочинение Людовика Нонния о медалях Universae Graeciae, Asiae Minoris et Insularum [всей Греции, Малой Азии и Островов. - Лат.]¹ и книгу о медалях Юлия Цезаря, Августа и Тиберия, равно как жизнеописание этих императоров с комментариями того же Нонния. Я полагаю, что теперь все желания Вашего брата господина Советника исполнены. С этими книгами следует обращаться бережно, потому что они не продаются порознь и, чтобы получить их, необходимо купить все "Сокровище" Гольция, стоящее пятьдесят франков. Чтобы услужить Вашей Милости, я сделал эту покупку, но прошу Вас не огорчаться этим: Гольций не пропадет.

¹ (Два тома из сочинений Гольция в издании 1620 г. Ср. III, 58.)

Я горячо благодарю Вашу Милость за известия. Я сообщил их Отцам Иезуитам вместе с Декретом², которого они еще не знали. Они были несколько уязвлены. Однако я могу заверить Вашу Милость, что эти отцы предпочтут подписаться под чем угодно и пойдут на все, только бы снова не потерять прекрасное Французское Королевство, которым им было столь трудно овладеть.

² (Парижский парламент осудил книгу иезуита Сантареля, ущемлявшего королевскую власть в пользу папской. Орден согласился с декретом парламента.)

Все идет здесь так мирно, как будто обе стороны сошлись на желании прекратить войну. Ничего не слышно о начале кампании этим летом, как в прошлые годы; хотя для действий кавалерии надо ждать, чтобы трава выросла и сено было заготовлено, другие приготовления обычно делаются заранее. В этом году их не видно и следа.

Эдикт, запрещающий дуэли³, примечателен решением никого не миловать и кажется мне единственным средством, способным обуздать это неисправимое бешенство. Я буду весьма признателен Вашей Милости, если Вы, согласно своему обещанию, пришлете мне экземпляр этого эдикта. Кроме того, я хотел бы получить книгу отца Мариана⁴ о недостатках в Установлениях Ордена иезуитов; Вы дали мне ее в Париже, но отец Андреас Схотт, зайдя ко мне, умолил меня одолжить ему ненадолго эту книгу. Теперь он говорит, что Провинциал отобрал ее не без строгого внушения. Поэтому мне очень хотелось бы получить другой экземпляр; но я предпочел бы иметь эту книгу на испанском, а не на французском языке; если я не ошибаюсь, Вы говорили мне, что скоро появится ее испанское издание.

³ (В 1626 г. во Франции был опубликован очень суровый эдикт против дуэлей, грозивший лишением дворянства, части состояния и (при рецидиве) казнью.)

⁴ (Хуан Мариана (ум. 1624) - испанский иезуит. Книга его была опубликована в 1625 г. во Франции по-французски и по-латыни, по-испански издана не была.)

Я надеюсь, хотя еще не смею наверное обещать это Вашей Милости, что с ближайшей почтой отправлю Вам живописную копию камеи из Сент-Шапель. Чтобы избегнуть значительных трудностей, я не стал точно обозначать все подробности и оттенки камня, запечатленные, впрочем, в Вашей памяти; Вы знаете, что местами белизна камня бледнеет или становится серой. Я сохранил лишь белизну и два слоя сердолика - верхний и нижний. Надеюсь, что, как ни искушен господин де Пейреск, он все же останется доволен.

Так как мне больше нечего сообщить, я от всего сердца целую руки Вашей Милости и прошу Вас приветствовать от моего имени господина Вашего брата. Я с величайшим прискорбием узнал, что он еще не совсем поправился, как я ожидал, судя по Вашему сообщению, что он едет приветствовать Кардинала-легата, совершающего путешествие через Прованс. Я молю Господа Бога даровать ему и Вам здоровье и долгую жизнь.

Вашей Милости преданнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

Антверпен, 2 апреля 1626.

65. Пейреск - Валаве

Экс, 10 апреля 1626 г. [франц.]

[...] Если Вы считаете уместным попросить у господина Рубенса оттиск гравюры с двумя камеями, хорошо бы написать ему, чтобы он сделал еще и оттиск partorita, как говорят в Италии: свежий и еще влажный отпечаток вновь кладут под печатный станок вместе с белым листом бумаги, на котором отпечатывается изображение, почти такое же отчетливое, как на оттиске с доски, и притом не перевернутое справа налево. Он хочет сделать такой вторичный оттиск для господина де Сент-Амбруаза, и это подходящий случай, чтобы попросить о подобном одолжении и для меня. [...]

66. Рубенс - Пьеру Дюпюи

¹ (Пьер Дюпюи (1582-1651) - советник короля, хранитель Королевской библиотеки, историк. Стал постоянным корреспондентом Рубенса в Париже, когда оттуда уехал Валаве.)

Антверпен, 24 апреля 1626 г. [итал.]

Славнейший синьор.

Господин де Валаве заверил меня, что Вы готовы соблаговолить переписываться со мной в его отсутствие. Это было бы для меня большим утешением, если бы не беспокойство для Вашей Милости: ведь Вы и так обременены подобными вещами и, если не ошибаюсь, тратите много времени на то, чтобы поддерживать переписку со всеми наиболее выдающимися людьми в Европе. Пытаясь стать одним из Ваших друзей и слуг, я рискую навлечь на себя обвинение в честолюбии. В этом, однако, виновен господин де Валаве: он всегда и во всем оказывал мне услуги и пожелал сделать мне еще одно одолжение, без моего ведома избрав Вас своим преемником. Я же не столь самонадеян, чтобы рассчитывать на это. Если Ваша Милость все же решится взять на себя такой труд, пожалуйста, располагайте собой совершенно свободно, пишите только тогда, когда Вам удобно, и я буду поступать так же, ибо мои занятия не позволяют мне действовать так, как я бы желал, и служить моим друзьям с тем тщанием, какого требуют мои обязательства и их достоинства. Благоволите же терпеливо сносить мою неаккуратность в писании писем и незначительность сообщаемых мною новостей. Вы заключаете дурную сделку, ибо обменивать Ваши письма на мои - то же, что менять золото на свинец, но, как сказано, Вам придется отнести убытки на счет торгового посредника, которому я, по чести, бесконечно обязан. Кончая, сердечно целую Ваши руки и прошу передать мои приветствия господину советнику де Ту² и господину Вашему брату³. Остаюсь Вашим и их покорнейшим слугой.

² (Сын Жака Огюста де Ту, казнен в 1642 г. за участие в заговоре Сен-Марса См. № 58.)

³ (Жак Дюпюи - младший брат Пьера, также хранитель Королевской библиотеки. Вокруг братьев Дюпюи группировался цвет парижской интеллигенции.)

Пьетро Паоло Рубенс.

67. Счета антверпенского собора

11 мая 1626 г. [флам.]

11 мая 1626 года четырем людям, которые перенесли доску с картиной Рюббенса¹ в церковь и помогли людям, работающим при церкви, поставить ее на место, уплачено чаевых - 5 гульденов 12 стейверов.

¹ (См. III, 63.)

68. Пейреск - Алеандро

Экс, 19 июня 1626 г. [итал.]

[...] Не могу умолчать об одолжении, оказанном мне господином Рубенсом: он прислал мне картину своей кисти с изображением камеи Тиберия¹. Картина размером почти в полтора фута написана в тех красках, что и камень; удалась она поразительно и отличается замечательной силой. У меня уже есть картина с камеи Августа, сделанная Мессером Николо², автором рисунков для Фонтенбло; рядом с работой Рубенса она кажется мертвой и совершенно незначительной. В этом месяце кончается сессия нашего парламента, я буду свободней и поищу для Вас описание фигур этих камей.

¹ (Собр. К. Норриса. Поулзден Лейси, Англия.)

² (Никколо дель Аббате (ок. 1512 - 1571) - выдающийся итальянский художник, который незадолго до 1552 г. переехал во Францию, где стал одним из крупнейших представителей так называемой "школы Фонтенбло".)

Если Вы хотите писать господину Рубенсу, можете присылать письма мне, а я перешлю их ему в Антверпен, но он пишет, что чума там усиливается и, возможно, он будет вынужден покинуть город, как он поступил и в прошлом году. [...]

69. Рубенс - Пьеру Дюпюи

Антверпен, 15 июля 1626 г. [итал.]

Славнейший и досточтимейший Синьор.

Вы правы¹, напоминая мне, что рок не всегда снисходит к нашим страстям и что, будучи, проявлением божественной воли, он не должен давать нам отчета в своих действиях. Он наш верховный повелитель, и нам приходится лишь склоняться перед ним и повиноваться ему; мы можем только сделать наше рабство более благородным и менее тягостным, добровольно приняв его. Однако сейчас для меня это дело нелегкое и почти неосуществимое. Ваша Милость очень разумно советует мне положиться на время; в самом деле, я надеюсь, что оно сделает для меня то, что должен был бы сделать разум. Я не притязаю на достижение стоического бесстрастия и не думаю, что человеку должны быть чужды человеческие чувства, сообразные с вызвавшим их предметом, и что все в этом мире должно быть ему одинаково безразлично. Напротив, sed aliqua esse quae potius sunt extra vitia quam cum virtutibus² [но есть вещи, которые скорее находятся вне пороков, нежели относятся к добродетелям. - Лат.], и если они порождают некие чувства в нашей душе, citra reprehensionein [за это нельзя упрекать. - Лат.]. Поистине я потерял превосходную подругу, которую я мог и должен был любить, потому что она не обладала никакими недостатками своего пола; она не была ни суровой, ни слабой, но такой доброй и такой честной, такой добродетельной, что все любили ее живую и оплакивают мертвую. Эта утрата достойна глубокою переживания, и так как единственное лекарство от всех скорбей - забвение, дитя времени, придется возложить на него всю мою надежду. По мне будет очень трудно отделить мою скорбь от воспоминания, которое я должен вечно хранить о дорогом и превыше всего чтимом существе. Думаю, что путешествие помогло бы мне, оторвав меня от зрелища всего того, что меня окружает и роковым образом возобновляет мою боль, ut ilia sola domo moeret vacua stratisque relictis incubat [как она в опустелом доме тоскует одна и склоняется к покинутому ложу. - Лат.]³; ведь то новое, что представляется глазам, когда местность меняется перед ними, занимает воображение, так что не остается места для возобновления сердечной печали. Но, по правде сказать, quod mecum peregrinabor et me ipsum circumferam [я буду путешествовать вместе с самим собою и повсюду носить с собой самого себя. - Лат.]. Но пусть Ваша Милость поверит, что для меня было бы великим утешением видеть Вас и господина Вашего брата и оказывать Вам услуги по мере моих сил. Меня весьма тронули добрые советы и сочувствие, выраженное Вашей Милостью, и я искренно благодарю Вас за обещание переписываться со мной во время отсутствия господина де Валаве. Я останусь до конца моих дней покорнейшим и преданнейшим слугой Вашей милости. Вашей Милости покорнейший слуга

¹ (Письмо является ответом на соболезнование Дюпюи по поводу смерти Изабеллы Брант, Она умерла 20 июня, вероятно, от чумы.)

² (Тацит. История, I, 49.)

³ (Слова Вергилия о Дидоне (Энеида, IV, 82).)

Пьетро Паоло Рубенс.

70. Рубенс - Пьеру Дюпюи

Антверпен, 24 июля 1626 г. [итал.]

Я не могу сообщить ничего интересного ввиду бездействия, царящего в здешних краях. Правда, голландцы идут в поход, но они берут только двадцать - тридцать человек из каждого полка и, по-видимому, не намерены образовать армию, а собирают только одну колонну, чтобы оказывать помощь своим германским союзникам. Из Германии мы получили весьма точные сведения от приехавшего оттуда Губернатора города Мастрихта господина де ла Моттина; он говорит, что Валленштейн стоит во главе могущественной армии, примерно в пятьдесят тысяч человек, армия же Тилли не превышает пятнадцати тысяч солдат, из коих, однако, пять тысяч - всадники. Восстание крестьян в Верхней Австрии бешено разрастается; мятежники захватили город Линц, и только его крепость продолжает сопротивляться. Валленштейн со всем своим войском неожиданно покинул лагерь и поспешно двинулся в поход в невыясненном направлении; однако предполагают, что он идет в Австрию. Крестьяне послали Императору непомерные требования в 13 совершенно неприемлемых статьях, которые, будь они приняты, нанесли бы великий ущерб Императору и Герцогу Баварскому. Поэтому полагают, что придется решить дело оружием. Тем временем, как говорит вышеупомянутый Губернатор Мастрихта, решено в виде предупредительной меры перебить всех крестьян соседних провинций, дабы они не умножали собой числа мятежников. Итак, вся страна в отчаянии: по дороге он видел лишь горы человеческих трупов и множество свиней [Приписка на полях: эта местность, составляющая часть герцогства Гессенского, изобилует свиньями], топчущих уже спелые нивы и размножающихся (известно, как плодовиты эти животные) до такой степени, что они служат прокормом для армии Тилли. Город Кассель осажден имперскими войсками. Этот город, столица герцогства Гессенского, хорошо укреплен и обладает арсеналом, где имеются более сотни бронзовых пушек и снаряжение всякого рода. Но так как в городе укрылось множество бесполезных людей, полагают, что он скоро начнет страдать от недостатка съестных припасов. Поэтому придется заключить какое-то соглашение, тем более что противные стороны не являются непримиримыми врагами.

Здесь обдумываются два славнейших предприятия; одно из них - это проведение нового судоходного канала, который должен соединить Маас в окрестностях Мастрихта с рекой, называемой Демер, вблизи Мехельна; расстояние там 15 миль. Я видел план, позволяющий надеяться на отличный успех этого предприятия, однако его осуществление будет долгим и дорогостоящим. Второй проект - отвести воды Рейна и тем лишить защиты обширные вражеские земли; тогда все притоки Рейна станут беспрепятственно впадать в Велуву и вся страна до Утрехта будет нашей данницей. Но я еще не видел плана этих работ и полагаю, что он еще не разработан во всех подробностях. Если подобные проекты начнут осуществляться, то война в этих местах станет неизбежной, ибо несомненно, что голландцы с оружием в руках попытаются воспрепятствовать нам, и мы можем достичь успеха только силой.

Три дня тому назад я получил короткое письмо от господина Жербье, написанное 30 июня старого стиля. Он шумно торжествует по поводу своего покровителя Букингама и, между прочим, говорит, что все хитросплетения врагов никогда не могли поразить Герцога до такой степени, чтобы отвратить его от склонности к живописи и другим искусствам.

71. Граф-герцог Оливарес - Рубенсу

¹ (Гаспар де Гусман (1587 - 1645), граф Оливарес, герцог де Сан Лукар, премьер-министр Испании, бездарный и реакционный политик.)

Мадрид, 8 августа 1626 г. [испан.]

Вы не пишете мне о кончине Вашей супруги (проявляя тем самым Вашу обычную сдержанность и скромность), однако я узнал об этом и сочувствую Вашему одиночеству, ибо знаю, как глубоко Вы ее любили и чтили. Я рассчитываю на Вашу рассудительность и полагаю, что в подобных случаях уместнее сохранять мужество и подчиняться воле Божьей, нежели отыскивать поводы для утешения. Я сам нуждаюсь в них более чем кто-либо, когда рассматриваю истинные причины постигшего меня горя: в двадцатидвухлетнем возрасте скончался мой племянник Кардинал де Гусман, а несколько дней спустя умерла моя единственная дочь, с которой я связывал надежду на продолжение моего рода. Я любил ее не столько за то, что она была моей дочерью, сколько за ее добродетель, ум и благородный характер - качества, достойные уважения. Она скончалась после неудачных родов, так что я потерял все и мне не на что более надеяться и нечего бояться в этом мире. Однако Господь отмерил мне забвение и утешение той же мерой, что и страдание; в эту тяжелую минуту, когда Вами владеют естественная привязанность и нежность, я с радостью подтверждаю свое к Вам расположение и докажу его делами лучше, чем словами. Я говорю с Вами, как с человеком рассудительным, чтобы, несмотря на все мои заботы и труды, показать Вам, сколь высоко я ценю качества и дарования, полученные Вами от Бога, и какое удовлетворение доставляет 'мне Ваша дружба. Прекрасным ее подтверждением служит портрет, который Вы дали напечатать²; он свидетельствует, что Любовь подсказывает истинные Идеи³, как и изображает видимые вещи, и что она порождает надежды, превосходящие достоинства.

² (Рубенс сделал в гризайли оригинал (теперь Брюссель, Музей) для гравюры П. Понциуса "Портрет Оливареса", причем использовал портрет Оливареса работы Веласкеса и окружил его аллегорическим обрамлением, прославляющим государственную мудрость Оливареса.)

³ (Свидетельство знакомства Оливареса с неоплатоновской теорией эмблематики.)

Что касается эмблем, скажу, что, избавившись от всех личных земных забот, я теперь более чем когда-либо обязан заботиться об успехе доверенных мне дел государственных. Если Господь ниспошлет мне необходимые для этого разум и силы, я смогу оценить портрет по достоинству и верить, что его предсказания не ложны. Бог да хранит Вас, как Вы того заслуживаете.

Дон Гаспар де Гусман.

72. Джованни Баттиста Бертольдо - эрцгерцогу Леопольду

Брюссель, 28 августа 1626 г. [итал.]

Светлейший Государь и милостивейший мой Покровитель. С прошлой почтой я получил Ваше всемилостивое послание от 31 июля с приказанием договориться с Рубенсом о картине, которую Вы желаете иметь¹. Рубенс в настоящее время в отъезде из-за смерти его жены, случившейся недавно. Говорят, что вскоре он должен вернуться в Антверпен, куда я к нему и отправлюсь и передам ему приказания Вашей Светлости; однако я еще не получил сведений о размерах картины в ширину и в высоту. [...]

¹ (См. II, 54.)

73. Рубенс - Пьеру Дюпюи

Антверпен, 17 сентября 1626 г. [итал.]

Славнейший синьор.

По-видимому, господин де Валаве уехал, наконец, из Парижа, поскольку он сообщил мне точный день своего отъезда. Я весьма о том сожалею, ибо лишился поистине прекраснейшей беседы в письмах, если учесть пунктуальность и удивительное рвение, с которым он использует любую возможность сделать приятное друзьям. Прошу Вашу Милость извинить меня за беспокойство и, поскольку Вы оказываете мне честь своими письмами, только пересылать мне переписанные за мой счет важнейшие политические новости; по чести, Ваша учтивость не должна простираться далее. К сожалению, здесь нет такого, как у Вас, удобного обыкновения публиковать новости. Всякий сам разузнает их как может, так что нет недостатка в разных сказках и шарлатанах, печатающих сообщения, недостойные слуха порядочных людей¹. Я постараюсь сообщать Вам не пустяки, sed summa sequar fastigia rerum [но прослеживать основные вещи. - Лат.]². Пока ничего нового не произошло с тех пор, как я с прошлой почтой довольно подробно описал господину де Валаве нападение голландцев на Килдрехт и поражение, нанесенное графом Тилли королю Дании. Это последнее сообщение подтверждается сейчас во всех подробностях. Мне было бы жаль, если бы то письмо не попало в руки господина де Валаве. Он пишет, что должен уехать из Парижа во вторник, а письма из Фландрии приходят туда, кажется, по средам. Мне это было бы тем более неприятно, что из-за отлучки я не мог написать ему с предыдущей почтой. Целую руки Вашей Милости, прошу передать мои приветствия господину Советнику де Ту и Вашему брату и умоляю Вас и их обоих сохранить свое ко мне благорасположение. Вашей Милости преданнейший слуга

¹ (См. II, 54.)

² (Вергилий, Энеида, I, 342.)

Пьетро Паоло Рубенс.

13 сентября посвящен в сан епископа Гертогенбосха тот самый доминиканец по имени Мишель Оповио³, который сидел в тюрьме в Хесдене близ Гааги за попытку склонить к измене господина Ван Кесселя, коменданта Хесдена. При этом он едва избежал смерти, а теперь счастливо выменял митру на петлю.

³ (3. М. Опховен (1571 - 1637) был дружен с Рубенсом, написавшим его портрет (ок. 1625, Гаага, музей Маурицхейс).)

74. Рубенс - Пьеру Дюпюи

Антверпен, 1 октября 1626 г. [итал.]

Славнейший синьор.

К сожалению, у меня нет для Вашей Милости интересных новостей, так как при здешнем Дворе не происходит никаких событий; французский же Двор, напротив, столь велик, что там случаются величайшие перемены. Здесь все идет заведенным порядком, каждый министр служит, как умеет лучше, и не притязает на иные милости, кроме тех, которые подобают его званию. Поэтому каждый стареет и даже умирает в той же должности, не надеясь на какую-либо необычайную милость и не опасаясь немилости Государыни, которая ни к кому не питает ни особой любви, ни особой ненависти, но со всеми обращается мягко и благожелательно. Только Маркиз Спинола обладает властью и большим влиянием, нежели все остальные вместе взятые. По моему суждению, это человек предусмотрительный, осторожный, благоразумный и неутомимо трудолюбивый. [...]

75. Рубенс - Пьеру Дюпюи

Антверпен, 22 октября 1626 г. [итал.]

Славнейший синьор.

Лихорадка покинула меня, но я еще ощущаю последствия болезни. Как море после бури успокаивается не сразу, но лишь после некоторого волнения переходит к затишью, так и я нахожусь в промежуточном состоянии: я уже вне опасности, но еще не здоров. [...] Благодарю Вашу Милость за подробный отчет о придворных новостях; они немаловажны, особенно сообщение о величии Кардинала. О нем можно было бы сказать то же самое, что случилось в свое время при мне в Испании в царствование Короля Филиппа III. Давая аудиенцию одному итальянскому дворянину, Король отослал его к Герцогу Лерме (чьей аудиенции было очень трудно добиться) и услышал в ответ: "Если бы я мог получить аудиенцию у Герцога, я не пришел бы к Вашему Величеству". Думаю, затруднительно вести дела там, где только один человек может их решать, а Король существует лишь для видимости. [...] Такое положение вещей не может длиться долго. Господь да изменит это к лучшему, а также да пошлет Вам и Вашему брату долгую жизнь, здоровье и всяческое удовлетворение.

Посылаю Вам Scopas Ferrarianas¹. Сам я этого не читал, ибо не имею желания bonas horas tarn male collocare [столь дурно употреблять дорогое время. - Лат.], читая подобные трусливые глупости, коим я враг по натуре. Располагайте мною свободно, если окажется, что я в чем-либо еще могу служить Вам.

¹ (Памфлет против Ришелье.)

Стихи о "Галерее Медичи"² прекрасны, но, думается, я ничем не обязан поэту, который обходит меня молчанием. Правда, у меня не было времени, чтобы внимательно прочитать все, sed sparsim tantum [но лишь немногое выборочно. - Лат.]. Благодарю Вашу Милость за то, что Вы мне их прислали. Вашей Милости преданнейший слуга

² (Поэма Моризо. См. ниже.)

Пьетро Паоло Рубенс.

76. Рубенс - Пьеру Дюпюи

Антверпен, 29 октября 1626 г. [итал.]

Досточтимейший Синьор.

Я прочел более внимательно поэму о "Галерее Медичи". О достоинствах стихов уместно судить не мне, а людям сведущим в этом деле. Вдохновение показалось мне щедрым и обильным; слова и фразы легко рождаются, чтобы выразить мысль автора. Если не ошибаюсь, он сын или родственник одного докладчика в Суде [Приписка на полях: господина Маренго], которого я встречал в Париже¹. Однако я жалею, что автор, в общем точно излагая замысел каждой картины, в некоторых случаях не понял истинного смысла; например, о четвертой картине он говорит: Mariam comendat Lucina Rheae [вместо города Флоренции], quae tanquam nutrix ulnis excipit suam alumnam [Люцина препоручает Марию Рее, которая, подобно кормилице, берет на руки свою питомицу. - Лат.]; причина этого заблуждения в том, что как Рея и Кибела, так и города изображаются обыкновенно в виде женщин в венцах, представляющих собою городскую стену с башнями. Та же ошибка повторяется в объяснении девятой картины, автор принял город Лион, где завершился брак Королевы, за Кибелу: венец из башен и львы, впряженные в колесницу, сбили его с толку. Возвращаясь к четвертой картине, нужно сказать, что существа, названные в поэме Купидонами и Зефирами, - на самом деле счастливые часы рождения Королевы, о чем можно догадаться, потому что они женского пола² и к тому же с крыльями бабочек. Юноша, держащий рог изобилия, наполненный скипетрами и венцами, - это добрый гений Королевы, а вверху - Стрелец, то есть знак ее гороскопа. Все это мне кажется более подходящим и более содержательным. Но пусть мои замечания останутся между нами и сказанными к слову, потому что я никак во всем этом не заинтересован. Пожелав углубиться в суть вещей, можно было бы найти еще много поводов для замечаний и критики. Но поэма коротка, и невозможно выразить все в столь немногих словах, хотя путаница не способствует краткости.

¹ (Клод Бартелеми Моризо написал латинскую поэму "Галерея Медичи" (Париж, 1626, 2-е изд. 1628). Во 2-м издании замечания Рубенса были учтены. Рубенс путает имя автора.)

² (По-латыни слово "час" (Нога) женского рода; отсюда богини времени - Оры.)

Я только что получил любезнейшее письмо Вашей Милости от 22-го, равно как и письмо господина Вашего брата. Я очень рад, что он совсем поправился, и молю Бога надолго сохранить его в добром здравии. Я не пишу ему отдельно, чтобы избавить его от излишнего труда отвечать мне, что он из учтивости не преминул бы сделать. У нас очень мало нового. Работы по проведению канала, о котором я уже писал, ведутся с большим упорством и весьма планомерно. Граф Генрих ван Берг³ со своими войсками охраняет рабочих [Приписка на полях: на виду у голландского лагеря]. Самым верным признаком того, что происходили довольно серьезные столкновения, служит количество пленных [Приписка на полях: в том числе дворян], отнятых знамен и отбитых у врага лошадей, которые продаются повсеместно; часть самых лучших даже пригнали в Брюссель. Правда, в Голландии опубликованы совершенно другие известия, согласно которым граф Генрих потерпел поражение, но это лишь уловки республиканского правительства для поддержания черни в хорошем настроении. Поверьте, благодаря умеренности Светлейшей Инфанты и благоразумию Маркиза Спинолы при нашем дворе с презрением относятся к подобному мелкому тщеславию. К тому же у нас всякий военачальник остерегся бы подорвать доверие к себе, посылая ложное донесение, которое легко можно проверить.

³ (Граф Хендрик ван Берг - фламандский военачальник, впоследствии перешел на сторону голландцев.)

Сообщение о том, что Тилли со своим войском достиг окрестностей Бремена, подтверждается со всех сторон; он рассчитывает провести зиму, осаждая этот город. Султан порвал с Императором. [...] Небо благосклонно к этому Императору, который никогда не вооружается; когда его положение кажется безнадежным и он удручен несчастьями, появляется quasi Deus aliquis ex machina [как бы некий бог из машины. - Лат.] и снова ставит его на ноги. Признаюсь, я не раз видел в нем монарха, погибшего и катящегося в пропасть из-за своего неуместного усердия. Я удивляюсь Султану: при столь тяжелом внутреннем положении в его царстве, при непослушании янычар и непрерывных оскорблениях от царя Персидского, в то время, как никто не служит, не повинуется ему, - он порывает с христианами. Вот, как мне кажется, государство, быстро идущее к своей гибели, и не хватает только человека, который нанес бы ему смертельный удар.

Я очень благодарен Вашей Милости за новости из Франции и радуюсь, что Дворец Королевы-Матери продолжает украшаться. Господин аббат де Сент-Амбруаз, должно быть, очень занят, так как он больше не пишет мне, несмотря на все случаи, которые представлялись ему. Так как мне больше нечего сообщить, я от всего сердца целую руки Вам и Вашему брату и поручаю себя благорасположению Вас обоих.

Сделано все возможное, чтобы добыть "Questionem politicam" ["Политический вопрос". - Лат.]⁴, но здесь никто пока не видел и не знает этой книги.

⁴ (Памфлет против Ришелье.)

Вашей Милости покорнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

77. Рубенс - Пьеру Дюпюи

Антверпен, 12 ноября 1626 г. [итал.]

[...] Награвированные в Голландии портреты маэстро Мишеля¹, о которых Вы мне пишете, здесь не появлялись, о чем я весьма сожалею, так как очень хотел бы их видеть. [...]

¹ (Гравюры работы А. ван Утрехта и др. с произведений известного голландского портретиста М. ван Миревелта (1567 - 1641).)

Я послал несколько эстампов господину Тавернье² по его просьбе, поддержанной господином де Валаве, но не получил подтверждения, что они дошли по адресу. Пожалуйста, пошлите к нему слугу с вопросом, получил ли он их - а это, конечно, так и есть. Я Вас за это заранее благодарю и прошу извинить меня за беспокойство.

² (М. Тавернье (1574 - 1641) - фламандский гравер, поселившийся в Париже. Вел торговлю эстампами Рубенса.)

78. Рубенс - Пьеру Дюпюи

Антверпен, 19 ноября 1626 г. [итал.]

[...] За попыткой нападения на Слёйс последовало нечто совершенно иное: жители Слёйса, Кадзанта и окрестных деревень, а также Брюгге и всей прилегающей территории заключили договор о прекращении войны, как это было во время перемирия. Договорились, что они не будут враждовать между собой и смогут свободно торговать друг с другом [На полях: О свободной торговле не могу сказать с уверенностью, но первое - истинная правда, думаю, что и второе тоже]. Этот неожиданный договор всем показался странным. [...] Относительно флотилии из Перу никаких новостей. Ее задержка всех здесь пугает: если она не явится, нам не приходится ждать ничего хорошего, ибо если не заплатить войскам, возникнут всевозможные великие беспорядки. [...] Не затрудняйте себя письмами ко мне в течение трех недель, мне представился случай совершить небольшое путешествие, и я буду в отъезде около месяца¹. Тем временем препоручаю себя Вашему обычному благорасположению и прошу Господа даровать всяческое счастие Вам и Вашему брату.

¹ (Рубенс ездил в Кале в связи с продажей своей художественной коллекции Бэкингему. Последний проезжал через Антверпен в сентябре 1625 г., посетил дом Рубенса и пожелал (вероятно, по совету служившего у него художника Жербье) купить собрание Рубенса. Возможно, Рубенс из Кале отправил в Англию свои антики; картины были отосланы в сентябре 1627 г. Из Кале Рубенс поехал в Париж, где вел дипломатические переговоры с Жербье.)

Вашей Милости преданный слуга Пьетро Паоло Рубенс.